— Я приказываю вам вернуться в мою комнату. Слышите? Приказываю!
— Я не вернусь в вашу комнату, Ваша Светлость, — бесстрастно ответила Катрин. — Я не вернусь в ваш маркизат. Отныне мне нет места там, где вы.
Руки его обессиленно свесились вдоль тела. Он отступил от нее на шаг. И этот шаг превратился в тысячи лье, разделявшие их. Катрин, в который уж раз, потянулась к его ладони и вновь одернула руку. Ее собственный муж больше не принадлежал ей. Он больше в ней не нуждался. Даже поцелуи ей приходится воровать, как когда-то.
Дрожащими руками, от чего движением вышло неловким, она накинула на голову капюшон и, ничего не замечая вокруг, побрела по коридору прочь. А маркиз, привалившись к стене, пустым взглядом смотрел ей вслед. Все кончено. Любовь умирает? Неужели любовь умирает?
XVIII
23 декабря 2015 года, Париж
— И вообще! — бушевала Ее Величество королева Мари посреди собственной кухни, сжимая в руках тарелку. — Зачем ты притащил меня в свой Трезмон? А? Если не любил! Если у тебя была невеста! Если у вас с ней так ничего и не закончилось! Зачем? Поиграл и выбросил? И нужен тебе от меня только наследник, да? Так вот это мой ребенок! Я подам на развод и нашу дочь не отдам! А сыновей пусть тебе твоя маркиза Катрин рожает!
И для большего эффекта она подкрепила свои слова тем, что с громким стуком поставила тарелку на стол. И на той немедленно появилась трещина.
Почему-то именно эта трещина отделила благоразумие и сдержанность короля Трезмонского от гнева, захватившего его всего целиком — от мыслей до поступков. Он схватил треснувшую тарелку и запустил в ближайшую стену. Под шорох рассыпающихся осколков он заорал:
— С маркизой Катрин у нас ничего не начиналось. Потому не могло не закончиться! Мой отец хотел объединить наши земли. Это все. А я ни с кем не играл и никого не выбрасывал! Да! Мне нужен наш ребенок! И мне нужна ты! Что здесь непонятного? За каким чертом я бы снова решил оказаться в твоем проклятом времени, если бы не ты?
— Тогда я помогу тебе вернуться в твое! Непроклятое! И мы оба забудем обо всем произошедшем как о страшном сне! Будто ничего и не было!
— Ты вернешься со мной!
— О нет, дорогой! Я останусь в своем времени, проклятом, где ни один человек не слышал про королевство Трезмон, и где меня сочли бы сумасшедшей, если бы я рассказала обо всем случившемся! Судьба у меня такая, казаться помешанной!
— Никто тебя не считает помешанной! Ты слушаешь всякую чепуху, которую говорит тебе Барбара! Нет, я ее точно выгоню!
— Не смей выгонять Барбару! Иначе вы все в вашем королевстве умрете с голоду! Кухарка не виновата в том, что тебе со мной плохо!
— Барбара виновата в том, что тебе со мной плохо! А кухарку одолжу у маркизы де Конфьян!
— Да мне никогда не было плохо с тобой, болван! Это не я целовалась с маркизой!
— Я не знаю, не зна-ю, почему там оказалась маркиза, — выкрикнул Мишель и замолчал, тяжело дыша.
Мари молча взяла еще одну тарелку и со всего размаху разбила ее о стол.
И в этот момент в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и на пороге показался… Алекс Романи.
Он озадаченно посмотрел на присутствующих в комнате, будто страшно удивлен их видеть. И бодро сказал:
— Привет, Принцесса. Ты что, вернулась?
— Вернулась! — хмуро рявкнула Мари и потянулась за следующей тарелкой.
— Не вернулась, — прорычал Мишель и отобрал у нее посуду. Кивнув в сторону незваного гостя, спросил: — Это еще кто?
— Мой бывший. Ты его, кстати, видел уже. И собирался вызвать на поединок.
— И что он здесь делает сейчас? Пришел выразить согласие принять вызов? — Мишель мрачно посмотрел на Алекса.
— Ты зачем приперся? — хмуро спросила Мари у притихшего режиссера.
— Я у тебя… органайзер забыл… ну и так, по мелочам. У меня… ключи остались… Слушай, ты что? Беременная?
Алекс изумленно оглядывал ее фигуру.
— Что он у тебя забыл? — сдвинув брови, спросил Его Величество у жены.
— Он же сказал! Органайзер! Ты глухой?
— Мари, когда ты успела? — продолжал лопотать Алекс. — Месяц назад ничего же не было? Не было же?
— Я не глухой! Я прекрасно слышу! Так чего не было месяц назад?! Что вообще все это значит? — снова сорвался на крик Мишель.
Мари закатила глаза и сердито заявила:
— Сегодня двадцать третье декабря две тысячи пятнадцатого года. В последний раз он видел меня меньше месяца назад. Согласись, с тех пор я несколько изменилась.
— Мари… — Алекс решился подойти поближе. — Мари, скажи честно. Я — отец?
Ответом ему послужил удар в челюсть.
— Мишель! — воскликнула Мари, бросившись к Алексу. — Ты с ума сошел!
Между тем, «пострадавший», держась за ушибленную скулу, изумленно смотрел на обоих:
— Да что здесь вообще происходит?! — взгляд его вернулся к Мари. — Ты из-за этого исчезла, да? Ты не хотела мне ничего говорить? Да? Все из-за Вивьен Лиз?
— Так из-за чего ты исчезла, Мари? — спросил Мишель. — Мне тоже будет интересно послушать.
Мари задохнулась от возмущения. Окажись в ее руках тарелка, она бы не разбила ее, а запустила в Мишеля. Но тарелки не было. Вместо этого она отдернула руку от Алекса, шагнула к своему… мужу. И, замахнувшись, влепила ему пощечину.
Мишель потер щеку, глядя Мари прямо в глаза.
— Он может забрать свои вещи и уйти отсюда как можно скорее? — спросил он, недвусмысленно подразумевая Алекса.
Мари покосилась на своего бывшего.
— Он может? — протянула она.
— Нам нужно поговорить! — возмутился тот.
— Вам не нужно говорить! — руки Мишеля снова сжались в кулаки.
Не отрывая взгляда от лица своего мужа, Мари проговорила:
— Алекс, пожалуйста, забери то, зачем пришел, и уходи. Мы обязательно поговорим. На работе. Я возвращаюсь после Рождества.
— Рождество мы будем встречать дома. Втроем, — негромко проговорил Его Величество.
— Не будем! — огрызнулась Мари. — Как ты, вообще, себе это представляешь после… после… Как?
— Будем! — он приблизился к ней и крепко взял за руку. — И я хорошо представляю, как… Барбара, которую я ради тебя оставлю в замке, приготовит ужин. Я обещаю тебе его съесть. А ты позволишь мне исправить то, что случилось.
— Мари, а кто это вообще такой? — поинтересовался Алекс. — И какого хрена он в моих брюках?
Его Величество с большим сожалением отпустил руку жены и подошел к Романи.
— Желаете поединок, мессир? — спросил он холодно.
