— Я погляжу, изгнание призрака проходит успешно!
— Дражайшая Барбара! — голос святого брата стал вкрадчивым. Он подошел к кухарке поближе. — Это самый новый и очень действенный обряд изгнания привидений. Я обучался ему в дальних странах. И даже успешно держал экзамен. Уж поверь мне!
— Срам один в твоих дальних странах! — отрезала почтенная Барбара. — Как бы в обители не прознали — анафеме предадут, как пить дать!
Она сунула ему в руки узел с одеждой для Лиз и, грозно сдвинув брови, добавила:
— Как переоденетесь, быстро ко мне на кухню оба. Поди, не ели ничего с утра.
X
22 декабря 1186 года, королевство Трезмон, «Ржавая подкова»
Прекрасная Катрин, прощаемся с тобою!
Меж нами холод звезд. Меж нами камни дней.
Ты сердцу моему останешься женою.
Во мне навек живешь — нежнейшею душою.
Но от тебя, Катрин, бегу, загнав коней.
Катрин не задумывалась о том, сколько времени провела в дороге. Для своей поездки она выбрала Фабиуса, про которого Серж всегда говорил, что тот особенно смирен и послушен. Вряд ли этот конь способен догнать Игниса. Но маркиза, отчаянно погоняя жеребца, вспоминала всех святых с просьбой, чтобы супруг ее все же остановился где-нибудь для отдыха.
Она знала, зачем она едет — вернуть Сержа. Но ничуть не знала, как это сделать. Что она может сказать мужу, как убедить его бросить ужасную затею. Катрин до боли закусывала губы. Он ей не верит. Господи! Он не верит ее словам, не верит ее поступкам. И что бы она ему ни сказала, для него все будет звучать фальшиво.
Не будучи хорошей наездницей, маркиза, после долгих часов, проведенных в седле, чувствовала себя крайне уставшей. От своих раздумий она устала не меньше. Ее терзало то, что не была хорошей матерью, оставив сына на чужих людей. И то, что совсем не была хорошей женой. Теперь уже дважды. Герцога Робера она предавала в мыслях. А Сержа, за которого готова была умирать снова и снова, предала наяву. Как такое могло случиться? Сами боги позавидовали ее счастью, или она совершила непоправимую ошибку, поверив своим глазам?
«Вы сами целовали короля».
Катрин вздрогнула. Никогда ее губы не касались губ Мишеля! Там, в саду Трезмонского замка, рядом с ней был Серж. Муж, считающий ее лгуньей.
Когда стемнело, лесные звуки стали пугать ее. Вглядевшись в быстро сгустившуюся темноту, она с облегчением увидела огоньки постоялого двора. А подъехав ближе, услышала протяжные звуки дульцимера и голос, который узнала бы среди тысяч других.
Отныне только ночь. И серебро покровом.
Скитаться без любви — здесь в солнце нет нужды.
Пусть будет холод звезд — прощальным твоим словом.
А свет их в небесах — светом очей суровых,
Что страннику вовек нужней глотка воды.
«Трубадур и в поход ходит с дульцимером», — усмехнулась Катрин, прошептала благодарственную молитву, пониже натянула на глаза капюшон и зашла внутрь гостиницы, которая слабо освещалась парой факелов.
Увы, мне холод звезд дороги не подскажет.
Увы, скитальцам он — не страсти поцелуй.
Разлуки и беды торжественно на страже,
Он между нами лишь могильным камнем ляжет,
Но слез своих камням, Катрина, не даруй.
Маркиза озабоченно шла по коридору гостиницы за служанкой, которой было велено проводить нового постояльца. Ни за какие деньги ей не удалось получить отдельную комнату. Самое большее, чего удалось добиться, это выпросить, чтобы у нее был лишь один сосед.
За то время, что она пререкалась с хозяином, песня умолкла, и шаги гулко раздавались в тишине коридора. И что ей делать дальше? Стучать в каждую дверь? Серж говорил, что она слишком умна. Да она глупа, как утка! Теперь маркиза отчетливо понимала, какую дурость затеяла.
Служанка остановилась, постучала в дверь и толкнула ее, пропуская Катрин внутрь.
Серж убрал в сторону дульцимер и устало потер виски. Он глядел на звезды в окне крошечной комнаты, служившей ему пристанищем в эту ночь. Глядел и ни о чем не думал. О чем ему было думать? Ему, еще в это утро имевшему жену, любовь, счастье, будущее. И раньше наступления полудня потерявшему и жену, и любовь, и счастье, и будущее. Сердце его неспешно толкало кровь по венам, а сам он будто замер, ничего не чувствуя, ничего не зная, ни во что не веря. Если он был сосудом, то сосуд опустел.
Себя почти не помнил. Нет, отчетливо вспоминал, что с ним происходило. Сначала поцелуй короля и его жены. Потом отвратительный скандал и с королем, и с Катрин. Спешное решение немедленно уехать, лишь бы не видеть вновь ее умоляющих глаз. Только не в Конфьян, где им придется изо дня в день жить во лжи. А притворяться Серж Скриб не мог и не хотел. Он помнил, как ему седлали Игниса. Помнил, что, не в силах заставить себя смириться, вновь и вновь бросал взгляд на окна Катрин. И знал, что даже если она выглянет — все равно уедет.
Но самого себя маркиз-трубадур не помнил. Сам он все еще стоял у той проклятой липы и смотрел, как король целует его жену.
Любила ли она его или только говорила, что любит? Отрежь ему руки, чтобы он не смог более перебирать струны дульцимера, а он все равно бы твердил, что ее чувство к нему истинно. Потому что знал цену истине. Но был король, который выбрал Катрин. И было что-то еще, что заставило ее целовать короля. Любить женщину, которая ему не принадлежит, было бы мукой, на какую решился бы лишь сумасшедший. Серж Скриб был сумасшедшим. Но жить с женщиной, которая делит ложе не только с ним, и все-таки ее любить — стало бы истинной пыткой. Сумасшедшие тоже боятся боли.
И вот теперь он глядел в провал неба в окне, не помня себя, помня только Катрин. И не знал, как ему быть без ее губ, рук, плеч, волос, глаз… Быть может, Господь сжалится над ним, и этот поход, который затеял герцог Бургундский, станет последним, что ему суждено увидеть. Тем будет лучше. Поскольку в действительности Сержа Скриба, маркиза де Конфьяна более не существовало.
К настоящему его вернул звук открываемой двери. Серж устало посмотрел в глубину комнаты, наполненной тенями. А потом перевел взгляд туда, где показалось дрожащее пламя свечи в руке служанки.
— Прошу вас, мессир, — услышал он грудной ее голос.
И в комнату вошел невысокий мужчина, с ног до головы укутанный в плащ и с надвинутым на глаза капюшоном. Он замер посреди комнаты. Служанка всучила ему в руки свечу и проговорила:
— Там в углу тюфяк имеется, уж простите, что осталось. Коли еще чего будет нужно, я внизу.
С этими словами она удалилась прочь. А постоялец так и стоял посреди комнаты. Лица его Серж не видел.
— Тюфяк не советую, — тихо проговорил маркиз, — у них и на постели-то полно клопов.
— И стоило ехать в такую даль за клопами?
