Решено! Переброску войск надо продавить любой ценой…
— Хорошо, Евгений Иванович, я понял, — обратился я к Алексееву. — Вы не возражаете, если к лично приму на себя ответственность за все действия наших сил в китайских пределах?
На лице адмирала нарисовалась радость:
— Никаких возражений и быть не может, ваше высочество! Сказать откровенно, моей власти для успешных действий против этих бунтовщиков совершенно недостаточно. А все мои призывы к приамурскому генерал-губернатору помочь войсками остаются без ответа. Своих же сил — кот наплакал.
Ну, тут он, пожалуй, слегка слукавил, но я не собирался его подлавливать. Передо мной стояли куда более сложные задачи.
— Ничего, и с этим справимся, — успокоил я Алексеева.
А через два часа в Санкт-Петербург ушли две телеграммы: Николаю, с подробным планом действий по усмирению бунтовщиков в Китае и потребным для сего расчетом сил и средств, и Кацу, с требованием немедленно развернуть еще несколько десятков вербовочных пунктов на Самаре, а также и на других островах Филиппинского архипелага для скорейшего обеспечения рабочей силой всех русских проектов в Маньчжурии. Естественно, в телеграмме Николаю я указал не все детали своих действий, ведь он несомненно доведет ее содержание до множества заинтересованных лиц. И Витте в этом списке стоит первым номером, а ему совершенно незачем знать, что я собираюсь на какое-то время лишить его любимые стройки — Транссиб и коммерческий порт в Дальнем — рабочей силы. К тому же я прекрасно понимал, что первым результатом моей телеграммы станут не действия по предложенному плану, а ответные телеграммы с просьбами уточнить, подтвердить обоснованность, предоставить более развернутые расчеты и так далее. Что ж, с неделю поиграть в эти игры я был готов. А вот потом Николая ждала бы еще одна телеграмма с жестким ультиматумом: либо мои требования будут приняты в полном объеме, либо я подаю в отставку со всех своих постов. Не думаю, что сейчас он готов пойти на это…
Третья телеграмма ушла в Хабаровск, столицу Приамурского генерал-губернаторства, где ныне начальствовал соратник и помощник моего близкого знакомца и даже приятеля Духовского — Николай Иванович Городеков. Я потребовал мобилизовать не менее двадцати тысяч солдат и казаков и отправить их в мое распоряжение. Поскольку Городеков был неким образом обязан мне своим назначением, ибо именно я помог Сергею Михайловичу Духовскому протолкнуть, так сказать, на оставляемую им должность генерал-губернатора своего помощника Городекова, я был уверен, что Николай Иванович исполнит мое требование со всей старательностью и уже через пару недель можно ожидать прибытия первых частей усиления.
Кроме того, ближе к вечеру, после расширенного совещания, я отправил телеграммы начальнику отдельного корпуса жандармов князю Святополку-Мирскому и министру внутренних дел Сипягину с требованием немедленно увеличить контингент полиции и жандармерии на Дальнем Востоке, поскольку вполне вероятны волнения в китайских общинах на территориях, принадлежащих Российской империи, а имеющихся сил для их предупреждения и пресечения, по докладу приамурского генерал-губернатора, явно недостаточно. Еще я попросил отправить в мое распоряжение группу полицейских и жандармских чинов в составе не менее сорока человек для действий на территории Китая. Предпочтение должно быть отдано лицам, знающим китайский или маньчжурский языки, а в случае отсутствия таковых командированных ко мне офицеров надлежит обеспечить переводчиками «из числа лояльных Российскому государству лиц маньчжурского или китайского происхождения» в соотношении не менее одного переводчика на трех офицеров.
Я понимал, что до получения высочайшего одобрения моего плана никто никаких действий предпринимать не будет. Более того, было совершенно не исключено, а наоборот, весьма вероятно, что после получения подобных телеграмм, вносящих в размеренную жизнь Министерства внутренних дел изрядную сумятицу, и Святополк-Мирский, и Сипягин тут же начнут всеми силами противодействовать принятию императором моих предложений. Но я рассчитывал, что даже при негативном развитии ситуации мой запланированный ультиматум Николаю перевесит суммарное противодействие. Получение же подобных телеграмм заранее, по моим расчетам, должно было заметно ускорить действия после принятия племянником положительного решения. Ради чего я им потом еще по одной телеграммке отправлю — с недвусмысленным намеком на то, что лиц, отнесшихся к высказанным мною требованиям спустя рукава и подошедшим к ним лишь с формальной точки зрения, буду считать личными врагами.
А потом события понеслись вскачь. Бунтовщики атаковали российские и иностранные миссии и объекты по всей Маньчжурии, 14 мая была сожжена русская православная миссия в Бэйгуане, атаке подверглась Китайско-Восточная железная дорога — в первую очередь станции и капитальные сооружения, но бунтовщики начали даже разбирать пути. Не менее быстро обострилась обстановка и в столице страны, Пекине. Вследствие чего все обошлось даже без моего ультиматума. После пяти дней проволочек и согласований Николай II принял мой план и наделил меня полномочиями наместника Дальнего Востока. И уже в 20-х числах мая по основным адресам полетели грозные телеграммы, требующие установить персональную ответственность должностных лиц за соблюдение графиков переброски войск и поставки грузов. Я собирался использовать эту ситуацию еще и для дрессировки нашей непробиваемой бюрократии. Авось после того как по итогам их деятельности в процессе этого конфликта я упеку десяток-другой чинуш туда, куда Макар телят не гонял, поставки и перевозки во время Русско-японской войны будут осуществляться четко и аккуратно.
Первые войска начали прибывать в Маньчжурию уже 10 июня. И самыми первыми прибыли три эскадрона Уссурийского казачьего войска под командованием генерала Чичагова. Я этому сильно обрадовался и сформировал на их базе и базе Порт-Артурского полка морской пехоты с его пулеметной ротой и артиллерийской батареей, уже оснащенной современными восьмидесятисемимиллиметровыми орудиями, сводный отряд, который отправил в Харбин, где имелась крупная русская колония и располагалась дирекция пути, дабы обезопасить маршрут переброски войск. Я собирался заниматься по большей части Маньчжурией, не желая так уж сильно влезать в континентальный Китай. В конце концов, у нас с Китаем договор, а обращения от китайского правительства с просьбой о помощи в подавлении бунта пока не поступало. Вот пусть союзники сами и разбираются… Ну, не совсем сами, но с минимальной нашей помощью. Поэтому и в состав объединенной эскадры, 16 мая прибывшей в Дагу, я отправил только один крейсер и четыре канонерские лодки. Остальные корабли Тихоокеанского флота остались в Порт-Артуре и Владивостоке. Сам же я вплотную занялся планированием действий в Маньчжурии.
Шестнадцатого июня в Дагу на борту нашего броненосного крейсера «Россия» состоялось совещание командующих всеми национальными контингентами войск, на котором было поставлено на голосование решение предъявить китайскому правительству ультиматум о сдаче всех приморских городов и укреплений. Но решение не прошло, потому что я велел присутствовавшим на том совещании адмиралу Алексееву и генералу Линевичу максимально сдерживать наших европейских союзников. В конце концов, мы все еще считались союзниками Цинской империи, поэтому я надеялся, что нам удастся немножко поиграть роль посредника. Ведь известно же, что посредник всегда несет наименьшие потери, но получает наибольшую выгоду. Недаром эту роль так любят примерять на себя англосаксы…
