И вот сейчас мы торчали у причальной стенки сингапурского порта борт к борту с пароходом Доброфлота «Саратов», из трюмов которого его кранами и нашими собственными выстрелами
[28]
перебрасывали нам на палубу связки бочек с нефтью. Слава богу, таскать их, как уголь, никуда не приходится — нефть из бочек сливают с помощью резиновых шлангов. Но и палуба, и матросы, и даже море вокруг корабля уже изгвазданы донельзя. Впрочем, угольная погрузка тоже никогда не отличалась чистотой, так что в этом отношении мы ничего не потеряли.
— Майна!
Стрела со связкой бочек пошла вниз, опуская ее на палубу моего флагмана, новейшего крейсера первого ранга «Рюрик».
[29]
— Ваше высочество, — раздался за спиной голос капитана корабля, капитана первого ранга Вирениуса, — извольте отобедать с офицерами. Просим.
Я прекратил терзать себя и повернулся к капитану:
— Непременно, Андрей Андреевич, непременно…
Обед прошел ожидаемо хорошо. Народ за столом, как обычно, обсуждал свой корабль. Хотя мы отправились в этот поход на кораблях совершенно новых проектов и некоторые из них были еще не вполне освоены экипажами, пока они не доставляли нам особых хлопот. Нет, проблемы были — где-то что-то подтекало, где-то что-то подгорало, где-то что-то искрило, но в общем и целом, несмотря на новизну, корабли пока показали себя на удивление хорошо. Иные, уже прилично поплававшие, корабли старых проектов зачастую доставляли больше хлопот. Скорее всего, дело заключалось в том, что многие системы и механизмы корабля были уже по отдельности более-менее отработаны. Так, например, наши корабли впервые были спроектированы с учетом создания экипажам хотя бы минимальных комфортных условий. Скажем, крейсера оборудовали не только специальными отопителями во всех матросских кубриках и каютах офицеров, но и — впервые в мире, заметьте, — установкой охлаждения воздуха на базе компрессоров системы Карла фон Линдэ. За что меня опять умыли грязью в «прогрессивной» прессе, поскольку все холодильное оборудование было поставлено с моего завода, на котором, кстати, генеральным конструктором уже год как трудился сам Карл фон Линдэ. Мол, не заботой о матросиках все это вызвано, а естественным для такого, как я, урода желанием лишний раз залезть в карман государству… А компрессоры и охладительные системы Линдэ годами работали на моих бойнях и холодильных базах. Или, скажем, башни главного калибра были оборудованы мощной приточной-вытяжной вентиляцией с двойной системой фильтрации, поскольку дым, например, угольными фильтрами не задерживается. Так вот эта система вентиляции у нас уже давно прошла проверку на трансваальских шахтах. Несложно предположить, что и это было поставлено мне в вину, поскольку данные системы в России так же производились только на моем заводе. Так что, хотя я сейчас здесь, в России, занимался тем, что считалось благотворительностью (я же называл это инвестициями в будущее), то есть тратил на развитие начального образования в стране или помощь в получении высшего образования детям из малоимущих семей почти по пятьдесят миллионов рублей в год, что составляло практически всю свободную прибыль от деятельности моих предприятий на территории России, поскольку большую часть средств я вкладывал в расширение действующих производств и создание новых, меня продолжали регулярно полоскать в среде интеллигентов. Мол, большего казнокрада и двурушника еще свет ни видывал. И новая десятилетняя программа развития флота на 1895–1905 годы принята в столь раздутых рамках, не отвечающих, мол, никаким реальным потребностям страны, исключительно для того, чтобы насытить заказами мои собственные заводы и дать мне возможность положить в свой карман еще больше денег, чтобы еще больше наслаждаться жизнью в своем дворце и развлекаться с пейзанками в своей «вотчине». А между тем дети голодают, нищие побираются, народ мрет от болезней в темноте и неграмотности… Ну хоть бы посчитали, что ли, сколько и куда денег я трачу, идиоты!
Между тем моряки обозвали новые корабли «княжьими дворцами». С тонким намеком, так сказать. И это было для меня панацеей от той грязи, которой меня поливала «страдающая за Россию-матушку» (чаще всего похмельем) наиболее образованная и, так сказать, «прогрессивная» часть ее населения. Что ж, всё как всегда…
После обеда я заперся в своей каюте и принялся разбирать телеграммы от Каца, доставленные мне на борт. В них не было ничего срочного — обычная рутина.
С прошлого года мы начали активную экспансию на рынок телефонной связи. До сих пор в России безраздельно главенствовал Белл, чему я не сильно и сопротивлялся, ибо считал его компанию скорее не конкурентом, а… рекламным агентом. Распространяемые Беллом однопроводные линии обеспечивали не слишком хорошее качество связи, требовали держать в доме аппаратуру весом почти восемь килограммов, а абонентская плата за возможность говорить по телефону начиналась с двухсот пятидесяти, рублей. Если же абонент располагался на расстоянии более трех верст от центральной станции, то ему еще приходилось доплачивать по пятьдесят рублей в год за каждую лишнюю версту. При этом, скажем, роскошная хорьковая шуба стоила всего восемьдесят пять рублей. Зацените разницу! Ну какой это был конкурент? А вот к удобству пользования телефоном Белл народ приучал…
Наши же первые двухпроводные телефонные сети мы начали строить еще в 1892-м. Сначала это были внутризаводские сети, затем внутридворцовая, потом появилась и городская, в моем Магнитогорске, а затем уж я начал оснащать ими и другие города и поселки, где были расположены мои предприятия. Но я не форсировал развитие событий, пока не купил у американца Строуджера патент на производство его автоматической телефонной станции декадно-шагового типа.
Алмон Браун Строуджер производил такие станции с 1892 года и продвигал под девизом: «Телефон без барышень и проклятий». А патент я купил в 97-м. Пока-а до меня информация дошла… Но нет худа без добра — за это время Строуджер успел прилично усовершенствовать конструкцию и ликвидировать большинство «детских болезней». Так что, купив патент, я сразу же начал строить фабрику по производству автоматических телефонных станций. Затем оснастил ими свои уже развернутые сети, оттестировал и только после этого дал отмашку на выход на рынок телефонных услуг страны. С прошлого года стоимость телефонных услуг в России рухнула до ста рублей в год, причем никаких доплат за отдаленность абонента в случае его нахождения в пределах городской черты не предусматривалось вовсе. А нынешней весной мы вообще собирались опустить цену рублей до шестидесяти, а то и пятидесяти пяти. Мы гарантировали нашим абонентам еще и полную конфиденциальность переговоров, ибо никаких телефонных барышень на наших коммутаторах не было и не предвиделось. Да и качество связи, по сравнению с белловским, существенно возросло. Поскольку и сами телефонные линии мы прокладывали по стандартам куда более позднего времени, в коробах и колодцах, а не как у них — воздушками. Пусть заметно дороже при прокладке и монтаже, зато потом монтерам меньше мотаться на регулярные обрывы.
