Как позже выяснилось, крупповским пушкам не нашлось места на уже оборудованных батареях, прикрывавших Манилу, поэтому их выгрузили у арсенала Кавите. Там они торчали, мозоля глаза начальнику арсенала, почти месяц, после чего он приказал убрать их с глаз долой и оборудовать батарею на самом конце мыса. Чем испанцы занялись, как обычно, ни шатко ни валко. И к моменту прибытия американцев никакой полноценной батареи там не оказалось — не были оборудованы артиллерийские площадки и расчищены сектора обстрела, орудия стояли вразнобой, снаряды лежали где ни попадя. Да и личный состав ночевал далеко от своих орудий — в рыбацкой деревушке, которая была расположена в полумиле от будущей батареи. С началом обстрела артиллеристы, продрав глаза, бросились к своим пушкам, однако добрались до них уже после того, как эскадра Девея прошла, отстрелявшись, мимо испанских кораблей и удалилась на север. А вот когда американцы вернулись…
Похоже, Девей собирался воспользоваться мысом как прикрытием, чтобы подойти к испанским кораблям поближе и расстрелять их в упор сосредоточенным огнем. Ответного огня он не боялся. Испанская эскадра была слабее американской в разы, если не на порядок. Максимум, чего стоило опасаться, — это поцарапать краску на башнях. Но о наличии на мысу артиллерийской батареи весьма крупного калибра американцы даже не подозревали. Ну не было там ничего, что хотя бы отдаленно напоминало батарею, — заросли и заросли…
О том, что случилось далее, предположения разделяются. Кто-то говорит, что на этой недоделанной испанской батарее нашелся толковый артиллерийский офицер, который, увидев, что американцы идут на расстоянии всего около мили от берега, решил дождаться момента максимального приближения американской эскадры к свой позиции. Кто-то утверждает, что, если офицер там и был, то обычный, а все дело в том, что у испанцев не были расчищены сектора обстрела и они смогли стрелять только после того, как американские корабли оказались прямо напротив батареи… Как бы там ни было, первый выстрел прозвучал, когда расстояние до американских кораблей было всего чуть больше мили. Практически в упор. И батарея сразу же добилась накрытия. Так что испанцы после первого же залпа перешли на беглый огонь, и уже на третьем залпе в идущую во главе кильватерной колонны «Олимпию» попало два снаряда. Флагман Девея не имел бортовой брони, поэтому оба снаряда, выпущенные с расстояния всего одной мили, нанесли ему страшные разрушения, разбив одну из паровых машин и повредив рули, отчего «Олимпия» мгновенно окуталась паром, резко снизила скорость и выкатилась из строя, заложив правую циркуляцию, вследствие чего еще более приблизилась к берегу. Испанцы дали по ней еще три залпа, не добившись попаданий (что явно показывало уровень подготовки их расчетов), после чего перенесли огонь на третий американский корабль в линии. Опять же, скорее, не столько вследствие некой осмысленной тактики ведения боя, а вследствие того, что «Олимпия» была уже не видна наводчикам орудий из-за нерасчищенных секторов обстрела, а второй крейсер в линии американцев также почти скрылся из их поля зрения. Это лишь подтверждало вторую версию причины столь удачного открытия огня. Третий крейсер обошелся одной сбитой трубой и небольшим пожаром на юте, а вот на пятом корабле Девея — мореходной канонерке — испанцы оторвались по полной. Спустя шесть залпов она взорвалась, заставив следовавшие за ней корабли отклониться севернее.
И в этот момент произошло еще одно событие, ставшее для Девея впоследствии роковым. «Олимпия», продолжая циркуляцию, выскочила на мелководье и села на мель. Перед американцами встала дилемма: бросить один из самых современных и сильных кораблей своей эскадры и уйти, поскольку сражение явно не задалось, или, пользуясь все еще сохраняющимся подавляющим превосходством своего флота (даже флагманский корабль испанцев «Рейна Кристина» был лишен брони и обладал чрезвычайно слабой артиллерией), попытаться додавить испанцев. После некоторого размышления адмирал Девей принял промежуточный вариант. Рисковать и ввязываться в бой он не решился. Если уж на этом с виду пустом мысе у испанцев откуда ни возьмись появилась замаскированная батарея, то что там ждет дальше — вообще непонятно. А испанцы, вот сволочи, не собираются покидать порт и выходить для боя в открытое море. Поэтому он решил блокировать парой своих наиболее мощных кораблей все попытки испанцев приблизиться к месту, где сидит на мели «Олимпия», после чего снять с мели свой пострадавший флагман и уже тогда удалиться. Однако для этого сначала следовало подавить так сильно нагадившую им испанскую батарею. И Девей приказал остальным американским кораблям сосредоточить огонь на злополучном мысе. Испанцы тоже не сидели сложа руки и, где-то подрубив ветки и расчистив сектора, где-то просто перетащив орудия на новые места, сумели открыть ответный огонь по противнику. «Олимпия» же в перестрелке участия не принимала — сев на мель, она завалилась на правый борт так, что ее орудия лишились возможности вести прицельный огонь по берегу и оказались беспорядочно направлены в разные стороны. Однако капитан «Олимпии» решил разрядить главный калибр выстрелом, на чем ее участие в перестрелке и закончилось. Испанцы тоже перестали ее обстреливать, сосредоточившись на тех кораблях, которые вели огонь по ним самим.
Артиллерийская дуэль продолжалась до темноты, но, возможно вследствие того что американцы оттянулись от берега на четыре мили, а условия для стрельбы испанцев никак нельзя было назвать не то что идеальными, но и просто приемлемыми, не привела к серьезным результатам. Комендоры янки явно были опытнее испанцев, но те сидели в густых зарослях. Итогом перестрелки стало то, что американцы заставили замолчать три испанские пушки, а испанцы добились нескольких попаданий, на этот раз вызвавших всего пару небольших пожаров…
Вернее, один результат был. И серьезный. Более того, повлиявший на все течение этой войны. Пара американских двухсоттрехмиллиметровых снарядов, выпущенных из беспорядочно задранных вверх пушек кормовой башни «Олимпии», долетели до Манилы. Один из них разорвался на окраине, свалив дерево и ранив привязанную к забору соседнего дома козу, а вот второй… Второй попал для американцев очень неудачно — в дом. И ладно бы, ну подумаешь, погибли бы несколько испанцев, а то и вообще филиппинцев — эвон их в нескольких милях от Манилы, у Кавите, пачками убивают. Но, к несчастью для американцев, этот дом принадлежал не филиппинцам и не испанцам, а представительству «Ллойда», где в тот момент собрались на совещание несколько десятков подданных Британской империи, озабоченных важнейшей проблемой повышения страховых тарифов на морские перевозки вследствие начавшейся войны. После взрыва крупнокалиберного снаряда из двадцати семи человек в зале заседаний выжили шестеро. Все они остались прикованными к кровати инвалидами. Правда, двоим через два месяца пришлось покинуть свои кровати и выступить в парламенте на слушаниях, посвященных введению торгового эмбарго Америке…
Между тем, после того как стемнело и прекратился обстрел, американцы приступили к лихорадочным работам по снятию с мели «Олимпии». Но тут оживились испанские корабли, до сего момента и носа не показывавшие из бухты Кавите. Рисковать своими крупными кораблями Монтехо не стал. А вот малые безбронные крейсера испанцев попытались в темноте приблизиться к американским кораблям и атаковать. Американцы довольно быстро отогнали их, повредив почти все, но одна из выпущенных испанцами мин Уайтхеда добралась-таки до американского легкого крейсера и отправила его на дно. Он просто разломился на две части. Так что к трем часам ночи испанцы, несмотря на свою вроде как крайнюю слабость, выигрывали у американцев «по очкам». Потеряв всего один слабый корабль, они серьезно повредили сильнейший американский крейсер и потопили два других судна противника. Но Девей пока не считал это катастрофой. В конце концов, перед его эскадрой стояла задача не захватить Филиппины, а лишь защитить американское судоходство в этом районе. Он просто посчитал, что исполнит ее наилучшим образом, если уничтожит единственные имеющиеся здесь испанские боевые корабли. То есть все еще можно было исправить… Когда же американцам удалось около шести утра сдернуть «Олимпию» с мели и дать ход в семь узлов, американский адмирал стал рассматривать вопрос, а не закончить ли начатое дело. Даже со всеми потерями и без учета «Олимпии» его эскадра все равно значительно превосходила испанскую, а в том, что уже имеющиеся к настоящему моменту итоги сражения очень не понравятся Конгрессу, сомневаться не приходилось. Так что он, оттянувшись мористее, вызвал к себе капитанов всех кораблей, чтобы устроить совещание. И именно в этот момент, как ангелы мщения, появились крейсера Серверы…
