— Мы с папой. Все-таки мы все были ему как семья.
— А кто придет на похороны?
Мама слегка удивилась:
— Мы, кто же еще? Других родственников так и не нашлось. Друзья Рунара умерли много лет назад. Всем, кого он знал до того, как отправился под землю, было бы сейчас столько же лет, сколько и ему.
— У Рунара были еще друзья, кроме нас, — упрямо сказал Каапо.
— Кто, например?
— Буки, конечно. Их тоже надо позвать.
— Да, но… бук на похороны? Я даже не знаю… — растерялась мама. — К тому же они ведь уже ушли к себе. Как им сообщить?
— Например, через муравьев, — предложил Каапо.
— Сейчас зима, снег, — напомнила мама. — Впрочем, попробовать можно. Посоветуемся с Майкки. Она ведь специалист по странным друзьям!
— Жаль, что халат тоже ушел, — сказал Каапо. — Он бы точно что-нибудь придумал.
— Ну давай теперь погрустим еще о старом халате, — вздохнула мама. — Знаешь, сынок, тебе не обязательно идти на похороны, если не хочется. Дети часто остаются дома.
— Еще чего, — ответил Каапо. — Естественно, я пойду.
— Так я и думала. — Мама снова погладила Каапо по голове, и Каапо снова захотелось плакать.
И в день похорон все было мягким и белым. Папа и Каапо надели темные костюмы и отглаженные рубашки.
— В такой день важно выглядеть достойно, — сказал папа и повязал Каапо галстук, длинноватый, но под пиджаком было не видно. Каапо осмотрел себя в большом зеркале в спальне. Вид и правда получился достойный и серьезный. Рунару бы понравилось.
На маме было длинное черное платье, на Хилле черные джинсы и белая рубашка, от платья она отказалась (и от галстука тоже). Зато Майкки надела пышное красное платье и стала похожа на мак, распустившийся среди зимы.
В зимних куртках, шарфах и шапках они шли по улице под мелкими белыми снежинками и думали каждый о своем. Было очень холодно. Майкки держала маму за руку и на ходу пинала ледышку.
— Ты пригласила бук? — спросила у Майкки мама.
— Конечно! — ответила Майкки. — Только не знаю, дошло ли приглашение. С муравьями никогда не знаешь наверняка.
Мама кивнула.
— Спасибо, что все-таки попыталась. Иногда это очень важно — хотя бы попытаться.
Вдали показалась старая часовня. Сразу за ней начинался укрытый снегом ельник — черно-белый пейзаж.
У входа в часовню стоял кто-то одетый в черное. Кажется, он махал руками.
— Кто это? — спросила Майкки у мамы.
— Наверное, ритуальный агент.
— Что еще за агент?
— Он организовывает похороны, чтобы все получилось как положено. Ну, например, цветы, освещение…
— А почему он так размахивает руками?
— Наверное, мы немножко опаздываем? Вот он и радуется, что мы наконец пришли.
— Какой-то он странный, — заметила Хилла. — Смотрите, машет и машет. Может, что-нибудь случилось?
Человек в черном теперь не только махал руками, но и кричал:
— Скорее! Скорее!
— Побежим? — спросила Майкки.
— На похоронах не бегают, — решила мама.
Поэтому они подошли к агенту медленно и в высшей степени достойно.
— Доброе утро, агент, — сказала Майкки.
— Доброе утро, вы на похороны к тому одинокому господину? — отозвался человек в черном.
— Рунар был не такой уж и одинокий, — заспорил было Каапо.
— Вы знаете, у нас возникли некоторые непредвиденные сложности, — продолжал агент. — Не могу даже объяснить… Пойдемте, я лучше покажу, только отряхните снег.
Все Хеллемаа проследовали за агентом внутрь бревенчатой часовни — в гулкий зал с рядами пустых скамеек. Перед скамейками на возвышении стоял обитый белым гроб, рядом лежала большая охапка красных роз. На столе горели длинные белые свечи. Одна стена была из стекла, и в зал лился голубоватый зимний свет, холодный, как сам снег. Агент подошел поближе к этой прозрачной стене.
— Ого, — сказал папа.
— Приглашение дошло, — шепнула мама Майкки.
Тринадцать бук заглядывали внутрь, прижимаясь животами к стеклу и тараща круглые желтые глаза.
— Вы что-нибудь понимаете? — спросил агент.
— Это Рунаровы буки! — воскликнула Майкки.
— Простите, кто? — переспросил агент.
— Это гости, — твердо сказала мама.
— И… как с ними следует поступить?
— Как минимум, пригласить их внутрь, — пожала плечами мама. — Собственно, поступайте с ними так же, как поступили бы с обычными гостями.
— Вы… ожидаете еще кого-нибудь? — уточнил агент.
— Я больше никого не звала, — заверила Майкки.
— Больше никого не будет, — сказала мама. — Сейчас дети сходят позовут гостей, и можно начинать.
Глава двадцать вторая
Помощник
Майкки прошла через хоббичью дверь на старую половину квартиры и зевнула. С кухни слышался жаркий шепот. Похоже, между мамой и папой снова происходила какая-то тайная взрослая ссора, которая, конечно, быстро перестала быть тайной.
Майкки, как человек понимающий, пошла в гостиную и села на диван. Пусть уж доспорят до конца.
А разговор происходил такой:
Мама. Сами, надо было отказаться!
Папа. Да знаю я… Я забыл! Вот просто забыл, бывает такое. Человеческий фактор, знаешь ли. Столько всяких дел, голова забита…
Мама. Но ты же понимаешь, что так быть не должно!
Папа. Понимаю, но вот на этот раз так вышло.
Мама. Откажись! Возьми в руки телефон и позвони.
Папа. Мари, я уже звонил им рано утром, как только понял, что произошло. Они на тот момент уже выехали, сидели в машине. Ехали туда, куда мы собирались переехать, в эту деревню. Мы забыли их предупредить, что никуда не переезжаем. Так что мне с самого начала пришлось объясняться.
Мама. А они сами не поняли, что раз мы не переезжаем, то и ситуация изменилась? Это городская квартира!
Папа. Похоже, не поняли. В любом случае мы уже договорились. По-моему, взрослый человек не может все время передумывать туда-сюда. Ты сама столько лет об этом мечтала! Подумаешь, городская квартира, ну и что теперь!
