— Постараюсь удержаться, — ответил Ренельд.
Откинул с её плеча пушистый локон, кончиками пальцев спустился от шеи к едва прикрытой тонким одеялом груди. Поначалу неспешно он спустил ткань до талии, но когда Мариэтта сонно потянулась, прогнув спину, сразу отшвырнул в сторону последнюю преграду между ними.
— Знаешь. Я не. Уверена, что… — вяло попыталась возразить Мари между поцелуями.
Ренельд вздохнул, уперевшись лбом в ей в плечо. Да, он по-прежнему торопится. Ещё пару дней назд его жена оказалась на опасной грани. Но теперь ему хотелось верить, что всё у них станет по-человечески. Как у мужа с женой.
— Я ждал очень долго,— Ренельд мягко коснулся её губ своими. — Я прямо чувствую скорое приближение старости. Когда стану ни на что не способен.
Мари рассмеялась — слегка напряжённо — но он ощущал её неуверенность. Хоть и гораздо меньшую, чем раньше. Сейчас она поощряла а не останавливала, словно шла по незнакомому речному дну, не зная, поранится ли о невидимый камень. И вдруг Мариэтта всем своим птичьим весом уронила Ренельда обратно в постель.
— Как насчёт того, чтобы просто пообниматься, месье дознаватель? — проговорила, явно издеваясь.
— Ты невероятно жестока, — тот ущипнул её за мягкое место, вызвав притворно-возмущённый взвизг. — А это почти что статья. За причинение тяжкого вреда здоровью!
Но пообниматься да и вообще насладиться этим утром первыми им помешали шинакорны. Сначала они вполне деликатно поскреблись в дверь, а затем сразу заполонили собой всю спальню.
“Ну что, Рен, у вас всё сошлось? — пошленько хихикая отметил Лабьет, гарцуя вокруг кровати. — Теперь вас вообще можно будет вытащить из постели хотя бы в ближайшую неделю?”
Что говорила Ли, Ренельд не слышал, но судя по тому, как гневно посматривала на неё Мариэтта, речь шла примерно о том же.
— Если вы будете вваливаться так постоянно, то не сойдётся ещё очень долго.
“Ну да, я виноват”, — буркнул шинакорн.
Всё умиртворение было разрушено, пришлось вставать. За завтраком Мари предложила прогуляться по саду, но пришлось отложить это без сомнения приятное занятие, потому как в покои наведался Тибер. Он был явно чем-то взволнован, но вместе с тем ещё пытался сохранить загадочность своего образа, дожидаясь вопроса “Что случилось?”
— Вам письмо, ваша светлость, — торжественно доложил он, взмахнув тоненьким конвертом. — От Фабриса д’Амрана.
На звук его голоса из гардеробной сразу вышла Мариэтта, на ходу воюя с серёжкой, которая никак не хотела застёгиваться.
— Что ему нужно? — возмутилась она звонко.
“Да, что этому червяку в виде человека нужно? — поддакнул Лабьет, тихо ухнув. — Радоваться должен, что его отпустили с миром, вернее, с очередным штрафом за причинение вреда имуществу”.
— Подожди, — одёрнул его Ренельд. Но Мари приняла это на свой счёт и опасно сощурилась, поджав изумительно чувственные губы. — Он просит о встрече. Говорит, у него некие важные сведения. Просит разрешения приехать в Марбр.
— Какие у него могут быть важные сведения? — нахмурилась жёнушка, но через миг догадалась. — Может, он что-то знает о Денизе? Хотя… Они между собой тоже общались мало. Дениза всегда его презирала за то, что он родился без магических способностей. Даже, представляешь, спрашивала Эдгара, не приёмный ли он. По юности, конечно. Но он мне рассказывал…
— То, что она стерва, было понятно и раньше. То, что она хитрая и изворотливая стерва, мы поняли, к сожалению, слишком поздно. Но может быть, у Фабриса и правда есть какие-то сведения о том, где она сейчас.
— Я могу присутствовать при вашем разговоре? — осторожно проговорила Мари.
Но в её тоне явно читался намёк на то, что Ренельду не стоит ей отказывать.
Тибер уставился на неё с лёгким осуждением: она не следователь и всё, что происходит за стенами допросных комнат, должно оставаться для неё тайной. Но после всего, что случилось, после того, что она сделала и как рискнула собой, Ренельд не мог ей препятствовать.
“Знаешь, возможно, что-то объединит этого гадкого Фабриса с Конфеткой, и он будет откровеннее”, — задумчиво рассудил Лабьет.
Да, и об этом Ренельд тоже подумал. Если младший д’Амран хочет что-то рассказать о Денизе, то присутствие Мариэтты только придаст ему уверенности: теперь они, скорей всего, на одной стороне.
Оказалось, Фабрис уже в Жардине и ожидает вердикта от герцога в гостинице. Потому прибыл он быстро, торопясь, словно ему хотелось покончить со всем побыстрее и забыть об этом, как он неприятном сне.
Он чуть дёргано прошёл в кабинет, с опаской опустил взгляд на Лабьета, который лежал у окна, а затем — уже более ошарашенно посмотрел на Ли. Ну да, два шинакорна это ровно в два раза хуже, чем один. Тем более оба предупреждающе зарычали, едва увидев его.
— Я рад, что вы согласились со мной поговорить, ваша светлость. Мари, — он кивнул Мариэтте тоже.
Она села нарочно поодаль от стола, как бы показывая, что вмешиваться не станет, но собирается наблюдать. Возможно, Фабрис подумал даже о том, что от влиятельной “мачехи” случится некое поощрение в случае, если его сведения окажутся достаточно полезными а поведение — удовлетворительным.
По крайней мере, выглядел он сейчас, как семинарист перед экзаменом.
— Надеюсь, вы не вздумали отвлекать меня по пустякам, — Ренельд сделал знак Тиберу фиксировать на бумаге всё, что он скажет.
— Нет, что вы! — замотал головой Фабрис, присаживаясь напротив. — Просто я вдруг вспомнил…
— Вдруг?
“Если я “вдруг” укушу его за голень, что он скажет на это?” — мрачно буркнул Лабьет, приподняв нос и страстно понюхав пропитанный нервозностью и потом Фабриса воздух.
— Да. Просто раньше я не придал этому значения, потому что и подумать не мог… Но сейчас я знаю — ваши люди приходили — что вы ищете Денизу.
— Допустим.
— Так вот я вспомнил, что пару месяцев назад она навещала меня. И попросила ключи. От того небольшого дома, который отец оставил мне в наследство.
“А, это та халупа на краю мира в горах… Такое себе наследство”.
— Зачем она попросила их? — Ренельд сомкнул пальцы рук в замок и наклонился к Фабрису, отчего тот подался назад.
— Сказала, что хочет на время каникул отправиться туда — отдохнуть и… подумать. Да, так и сказала, — чуть торопливее заговорил он. — Ну, Даниза всегда была со странностями. Особенно, когда стала деканом. Я подумал ещё, что ей, наверное, будет полезно немного… подумать. Может быть, она станет добрее или что-то переосмыслит. А места там красивые, хоть и добираться страшно далеко. Отец хотел одно время разводить там овец… Где он, и где овцы, грех Первородных!
Фабрис кашлянул, поняв, что говорит не совсем то, что нужно.
— И вы дали ей ключи?
