Брат на брата. Что может быть ужаснее? Но если брат предал брата, а заодно и его девушку? Если лгал всем без исключения? Счастье, что это не ее сын. И все же, есть ли возможность все как-то уладить? Реально ли это? Справедливо ли?
— Ладно, — Макар набрал чей-то номер. Неизвестный ответил довольно быстро. — Я не по поводу развода, Максим Аркадьевич, — Наташа вспомнила, что так зовут семейного адвоката. — Хотя… Развод отменяется. Да, решение окончательное. — Макар нетерпеливо выслушал ответ. Заметил: — Вы лучше знаете, как это сделать. Извините, я тороплюсь. Мне нужен домашний адрес моего брата. Да, так получилось.
Завершал разговор Макар уже на лестничной площадке. Наташа в каком-то оцепенении ждала, пока мужчина покинет дом. Заперла дверь и позвонила мужу. Телефон Валерия оказался недоступным.
* * *
Что он чувствовал, колотя в дверь квартиры брата? Трудно объяснить. Незнакомая смесь. Ядовитая. Разъедающая. Бурлящая.
Хорошо, что в доме не оказалось домофона. Макар подозревал, что Антон мог его не впустить. Или попросить жену сказать, что его нет. Если начал что-то подозревать. А ведь все сводилось к этому, после того, как Наташа начала копать.
Как бы там ни было, дверь открылась. На пороге стояла Нина. Бледная, но довольно симпатичная женщина встретила его при параде, собираясь куда-то уходить, что было к лучшему. Не хотелось выяснять отношения при ней. Он не стал спрашивать разрешения, протиснулся мимо удивленной хозяйки и лишь тогда поинтересовался:
— Антон дома?
— Да, он в гостиной. Только… Он упоминал о какой-то встрече.
— Я ненадолго.
Нина последовала вслед за Макаром, видимо, почувствовала в нем угрозу. Что же, он не слишком это скрывал.
Развалившись в кресле в бордовом халате, Антон смотрел по телевизору бокс и очень напоминал пресыщенного жизнью барина. Он лениво обернулся, когда в гостиной появился брат. Холеное лицо дернулось. Едва-едва, но Макар внимательно наблюдал за ним. Так следят за змеей в ожидании нападения, подлого, из-за угла.
— Макар? — Антон поднялся, затягивая потуже пояс. — Неожиданно. Кажется, ты здесь впервые?
— Давно пора, не так ли?
Он порадовался, что способен говорить спокойно.
— Пожалуй, я останусь. Что-то приготовлю, — голос Нины звучал неуверенно. Она явно что-то подозревала, хотя вряд ли знала о проделках мужа. Таким не хвастаются перед женой. Другое дело — любовница.
Несколько минут жалости к несчастной женщине быстро минули. Сейчас на кону более важные проблемы.
— Не беспокойтесь, Нина. Я хочу лишь кое-что обсудить с вашим мужем. Наедине.
— Тогда я пойду. А, Антоша?
У того был такой вид, словно он собирается либо спрятаться за спиной супруги, либо уйти вместе с ней. Утвердительный кивок явно дался Антону трудно.
— Да. Иди. Абонемент в салон стоит немалых денег. — Еще раз оценив обстановку, Нина таки ушла. Удивляясь собственной сдержанности, Макар услышал, как щелкнул дверной замок, и обернулся к брату. Антон попытался улыбнуться, но та получилась кривой. С неестественным воодушевлением мужчина пролепетал: — Хорошо, что зашел. Мы давно не виделись. А я… бокс смотрю.
— Чему-то научился?
— Ты о чем?
Макаровы руки обрели собственную жизнь. Их хозяин понял это, когда кулак оставил отпечаток на скуле брата, а Антон с глухим звуком упал на диван. Макар поднял его за грудки и в этот раз разбил до крови верхнюю губу. Телевизор взорвался аплодисментами, а Макар обрел слух, да и костяшки заныли. Он давно не тренировался.
В очередной раз подняв брата за полы халата, наткнулся на отчаянный взгляд.
— С ума сошел? За что?!
— Не вспомнил еще? Стимуляция маловата?
— Иди к черту!
— После тебя!
Антон немного пришел в себя и начал сопротивляться. Они боролись, пытаясь ударить побольнее, что при их почти одинаковой комплекции оказалось непросто. Макар похвалил себя, что сумел напасть неожиданно. Его охватило злое торжество. Праведный гнев заставлял молча продолжать возмездие. Ничего, что лишь физическое. Боль за Арину двигала им и придавала сил, одаривая неким преимуществом.
Под аккомпанимент телевизионного шума они дрались отчаянно и неистово — до тех пор, пока поднимались руки, оставались силы. Пока оба не замерли в изнеможении на дубовом полу, посреди шикарной гостиной: Антон — в одних боксерках, так как халат не выдержал нагрузки и превратился в тряпку, а брат — в растянутой футболке с оторванным рукавом.
Макар смотрел в потолок, когда услышал гнусавый голос. Антонов нос тоже пострадал.
— Она меня хотела.
Значит, понял, за что получил.
— Ложь.
— Ты не можешь этого знать.
— Я знаю Арину. Она указала бы на тебя, если бы… хотела.
Как больно это говорить. Думать — еще больнее. А пережить… не дай Бог!
— Что ж ты сбежал от нее? Ведь не поверил ей тогда.
— Это другое. Я тоже виноват. Мне с этим жить. Сейчас мы говорим о тебе. — Он повернул голову, посмотрел на окровавленную физиономию брата, который держал у носа рукав от его футболки. Спросил то, что мучило: — Зачем ты ее… взял? Если бы любил, я бы понял. Но тайком, прикрываясь моим именем… Ведь так? — Антон молчал. — Где это… случилось?
— Угадай. Ты же у нас умный, — с гнусным смешком предложил брат.
Макар сел и прижал к полу Антонову шею. Тот завертелся, пытаясь отцепить его пальцы, и одновременно сделать захват ногами. Брат сел на его колени.
— Мне лень думать.
— Совсем мозги отшибло? Ты меня задушишь!
— Нет, это слишком милосердно. Она же девочка совсем была! Такая маленькая!
— Тут ты ошибаешься, брат. Там, где нужно, вполне женщина. Когда придавил ее к парте…
— Гад! — Как же хотелось нажать посильнее. Макар едва сдержался. Заставил себя продолжить: — В школе, да? В компьютерном классе? Ну, конечно! В другое место она бы не пришла. Когда? Дай подумать: ночью, накануне нашего отъезда. Чтобы на следующий день не догадалась. Не спросила.
— Знаешь, что меня греет, брат, особенно сейчас? Тогда тоже, но теперь, в эту минуту, особенно. — Антон отхаркался и плюнул ему в лицо. Макар увернулся. — Я был у нее первым.
Он опомнился лишь тогда, когда брат захрипел, впиваясь ногтями в его руки. Макар заставил себя ослабить хватку.
— А теперь послушай меня, брат. С этой минуты ты забудешь, что это вообще произошло.
— Это еще зачем? — прокаркал Антон, пытаясь отдышаться.
— Потому что тебя там не было. А ребенок — он мой. Понял?
— Нет. Погоди? Ты… Ты же разводишься!
