Вскоре подвернулся следующий заказ. На сей раз это была старушка-сердечница. У нее в карте Наталья проставила название лекарства, бывшего той противопоказанным. Результат получился тот же, что и в первом случае. И пошло-поехало.
Максимов проявлял осторожность. От одного летального исхода до другого проходило не менее полугода, а иногда и года, но средства, получаемые за смерть пациентов, с лихвой окупали долгое ожидание. К Наталье он скоро охладел, увлекся молоденькой врачихой, только-только пришедшей в отделение. Потом у него один за другим стали возникать романы с другими врачами и сестрами. Он, со свойственной ему находчивостью, даже сумел организовать дело так, чтобы молодые, неопытные девушки-доктора сами шли в его объятия, деморализованные своими ошибками и ища у начальника поддержки и защиты.
Наталья со стоицизмом терпела все интрижки любимого. Более того, с некоторых пор он, не стесняясь, делился с ней своими планами совращения строптивых врачих, и она терпеливо выслушивала его и даже давала советы по поводу того, как лучше и быстрее добиться расположения той или иной из намеченных им потенциальных любовниц. Она не ревновала его к этим девчонкам, как не ревновала к жене. Она привыкла считать его своим, была уверена, что он от нее никуда не денется. Куда он может уйти от той, которая приносила и будет приносить ему деньги. С ней его связывает общая страшная тайна, она любит и понимает его так, как никакая другая женщина.
Так незаметно пролетело пятнадцать лет. За эти годы Наталья стала старшей медсестрой, отправила на тот свет восемь стариков и сделала от Максимова пять абортов.
Больше она не беременела и была рада этому: ее чувство настолько сосредоточилось на нем одном, что Наталья не представляла себе, как будет заботиться еще о ком-то, делить свою любовь пополам. Она считала себя вполне счастливой, а свою жизнь удавшейся.
И тут в отделении появилась Лера. Наталье хватило одного взгляда на нее, чтобы потерять покой. Какая-то необъяснимая интуиция, свойственная лишь отчаянно влюбленным женщинам, безошибочно подсказала, что пришла разлучница, та самая «пиковая дама», роковая злодейка, которой пугают клиенток карточные гадалки. Тот факт, что Лере было абсолютно наплевать на Максимова, нисколько не успокоил Наталью. Наоборот, зная любовника столько лет, она не сомневалась, что гордость и неприступность девушки лишь подогреет его желание.
Вскоре ее опасения начали подтверждаться. Максимов пытался завоевать Леру любой ценой, та сопротивлялась, и Наталья с отчаянием видела, каким больным, потерянным взглядом смотрит он ей вслед. Никогда прежде она не видела у него такого лица: оно утратило свое жесткое, надменно-насмешливое выражение, на нем были страдание и нежность. Сомнений не оставалось: Максимов влюбился в Леру как мальчишка.
А потом настал тот день, когда он сказал Наталье эти ужасные слова. Она, стоя на табурете, поливала из кувшина гортензию, висевшую на стене в кашпо. Максимов, только что вошедший в кабинет, запыхавшийся после очередной бесплодной атаки на Леру, сидел, развалившись на диване, и судорожным движением ослаблял узел галстука под горлом. На мгновение Наталья обернулась, взглянула на его лицо, красное, несчастное. Максимов перехватил ее взгляд и произнес тихо и доверительно:
— Знаешь, ради нее я готов уйти от Люси. Если только она скажет, брошу все.
Натальина рука дрогнула, с кувшина слетела керамическая крышка и, грохнувшись вниз, разлетелась на куски. Максимов недовольно поморщился:
— Какая ты неловкая, Туся! Да и вообще, надоел мне твой ботанический сад! Ну на черта ты разводишь здесь эту дребедень?
Наталья покорно слезла с табурета, взяла из угла веник, смела осколки в совок и выкинула в ведро. Потом вопросительно посмотрела на Максимова:
— Мне уйти?
— Да, иди, — рассеянно ответил тот, погруженный в свои мысли.
Она вышла из кабинета. Ей казалось, никогда в жизни она не чувствовала такой боли. Он хочет бросить жену ради этой девчонки, работающей в отделении всего несколько месяцев! А с ней, с Натальей, отдавшей ему пятнадцать лет жизни, ставшей из-за него преступницей, отказавшейся от радости материнства, он никогда, ни разу не заговаривал о том, чтобы оставить семью!
Перед ее глазами моментально встали все эти годы. Она считала их счастливыми, но теперь ясно видела, что в них не было ничего, кроме горя, унижения и одиночества. Нерожденные дети, загубленные старики, собственная загубленная молодость — вот были плоды ее любви к Максимову. И теперь он уйдет? Бросит ее за ненадобностью, как старую, ненужную куклу, чтобы покорить молодую красавицу и жить-поживать с ней в квартире, купленной на добытые Натальей деньги?
Она поняла, что не сможет этого допустить. Она должна избавиться от Леры любой ценой, сделать так, чтобы ее не стало в отделении и вообще в больнице. Но как?
Наталья готова была убить ее — и убила бы, если бы не опасалась, что Максимов тут же догадается, чьих рук это дело. Требовалось нечто другое, какая-то более тонкая, хитроумная фантазия, на которую Натальин мозг, привыкший лишь выполнять чужие команды и подчиняться, не был способен.
От безнадежности всегда сдержанная, отлично владеющая собой, она стала терять контроль нал эмоциями. Не могла оторвать взгляда от Леры, ходила за ней по пятам, как лунатик, постоянно опасаясь, что девушка заметит подозрительное внимание к ней старшей медсестры. Но Лера ничего не замечала и вообще последнее время выглядела странной, словно витающей в облаках. Вскоре Наталья поняла причину ее приподнятого и отрешенного состояния: молодая докторша была неравнодушна к своему больному из восьмой палаты, и тот явно отвечал ей взаимностью. Это немного утешило Наталью. Она решила, что Максимову ни за что не добиться влюбленной в Андрея Леры, а стало быть, он смирится, остынет, и все пойдет как раньше.
Конечно, Наталья поспешила обратить внимание любовника на Лерин роман с пациентом, но почему-то Максимов не счел его сколько-нибудь значимой для себя преградой.
Вскоре после их разговора он позвал Наталью к себе в кабинет.
— Есть новый заказ. На старика Скворцова из восьмой палаты. Что скажешь? — Максимов смотрел на нее спокойно, слегка улыбаясь одними уголками губ, как только он умел.
Наталье все стало ясно. Старика уже два месяца лечила Лера, стало быть, отвечать за поддельное назначение предстояло именно ей. Таким образом, Максимов собирался одновременно убить двух зайцев: выполнить заказ и сломить Лерино сопротивление. От Натальи, по обыкновению, требовалось одно: вписать в карту смертельный для астматика препарат.
Максимов терпеливо ждал ее ответа, и Наталья сказала ему, что сделает все как всегда.
Она остановила Максимова в кабинете чрезвычайно довольного, а сама, выйдя, запаниковала. Лера находилась на испытательном сроке, в случае такой грубой ошибки ей могло грозить увольнение с работы, и поддержка завотделением оказывалась тут как нельзя кстати. А вдруг девчонка сломается и воспользуется предложением шефа? Дальнейшее тогда будет делом техники. Наталья знала, как умеет Максимов ухаживать за женщинами, знала, что он теперь может предложить очень многое, и не сомневалась, что его роман с Лерой после падения той пойдет как по маслу.
