Шестого июня 1969 года Сивилла сообщила мне в письме, что приезжает в Нью-Йорк, чтобы представлять свой колледж на какой-то конференции. В этом городе, который в течение одиннадцати лет был ее фрагментированным домом, она несколько раз встречалась со мной, а также совершала прогулки в одиночку. 2 июля 1968 года в уюте собственного дома она вспоминала об этом визите: «Когда я ходила по улицам Нью-Йорка, многие полузабытые воспоминания возвращались ко мне — но без преувеличенных эмоций. Я попросту вспоминала старое время, припоминала свои прежние ощущения, но не переживала их заново. Однако при посещении знакомых мест ко мне являлись и воспоминания о том, что происходило не со мной, а с кем-нибудь из моих бывших „я“. Я нашла магазин одежды, где делала свои покупки Пегги Лу. Нашла отель, где однажды Марсия и Ванесса провели вечер. И встретилась у Метрополитен-музея с Мэриен Ладлов, которая была подругой Вики. Мэриен сразу же узнала меня. Помня ее через Вики, которая теперь стала частью меня, я поболтала с Мэриен, воспринимая ее как свою подругу».
Во всех последующих письмах продолжались восторги по поводу бытия в качестве нормального человека в мире, по которому она шла без происшествий с капризами часов. Страхи перед прошлым окончательно ушли.
Временами, конечно, появлялись какие-то нотки сожаления, как, скажем, в письме от 28 мая 1970 года:
«Я бы добилась гораздо большего, чем сейчас, если бы все те годы сложились по-иному. Однако мне кажется, что я лучше понимаю своих студентов, чем понимала бы при других обстоятельствах. Я никогда не забуду о том, что у меня было расщепление личности. Но хотя я до сих пор распознаю чувства, связанные с моими бывшими „я“, чувства эти такие же, как у других людей, — разные аспекты одной и той же личности.
А время? Время просто чудесно, поскольку оно всегда при мне. Накануне в классе произошло нечто, что, наверное, повеселит Вас. Одна из моих студенток, учительница, болела и пропустила много занятий. Заполняя листок посещаемости, она никак не могла сосчитать, сколько же времени она потеряла. „Мисс Дорсетт, — спросила она, — у вас когда-нибудь случалось так, что вы не могли отчитаться за прожитое вами время?“ Поразмыслив, я сказала по возможности беззаботно: „Да, разумеется“».
Сообщение Сивиллы заставило меня вспомнить мои непосредственные встречи с похитителями ее времени: с Пегги Лу, которая спонтанно возникла в один прекрасный день, когда я сидела за ланчем в квартире Сивиллы, и с безымянной блондинкой, а также те случаи, когда доктор Уилбур гипнотизировала Сивиллу для того, чтобы познакомить меня со всеми ее «я», спрашивая их поочередно, будут ли они сотрудничать со мной, если я возьмусь писать эту книгу. Я никогда не встречалась с Вики, но она сказала очень вежливо: «Я уже давно знаю Флору». Рути пожаловалась: «Сивилла плохо кормит нас», а Пегги Лу заметила: «Никак не могу понять, почему вы хотите написать книгу именно о Сивилле».
В то время как Сивилла вспоминала о множественном расщеплении личности как бы издалека, доктор Уилбур продолжала сталкиваться с этим явлением вплотную. За семь лет она диагностировала и лечила шесть случаев расщепления личности — пять у женщин и один у мужчины. Ни в одном из них не проводился классический психоанализ, но проводилась психотерапия и гипноз. Все они были интегрированы, хотя в одном случае возник рецидив и пришлось проводить вторичную интеграцию.
Когда доктор Уилбур знакомилась с этими шестью пациентами, им было от двенадцати до тридцати трех лет. У двух из них отмечалось по два «я»; у троих — по четыре «я»; у одного — семь «я». Все пациентки женского пола, за исключением одной, двенадцатилетней, имели высшее образование. Ни одна из них, однако, не была столь яркой и одаренной личностью, как Сивилла, и ни один из случаев не был столь сложным, как случай Сивиллы Дорсетт, вошедший в историю медицины.
У всех отмечались симптомы, следующие друг за другом предсказуемо, как симптомы кори. У всех существовало центральное, или бодрствующее, «я», соответствующее бодрствующей Сивилле, и альтернативные «я», о которых бодрствующее «я» не знало и чьи воспоминания для него не существовали. В каждом из шести случаев отмечался персонаж, напоминавший Вики, то есть знающий все обо всех «я» и служивший хранителем памяти.
Причины расщепления личности продолжают оставаться не до конца ясными, хотя в вышеупомянутых случаях, включая случай Сивиллы, имеется как минимум один общий фактор — первичная среда (нуклеарная семья
[14]), ограниченная, ставящая жесткие рамки и истеричная. К примеру, школьная учительница, имевшая четыре альтернативных «я», которую доктор Уилбур лечила в больнице Медицинской школы при Университете штата Кентукки, была дочерью страстного и активного проповедника, действовавшего в горных районах. Этот фанатик-отец, так напоминающий дедушку Дорсетта, не позволял детям выходить из дома после наступления темноты, поскольку был твердо убежден: когда солнце садится, власть в горах переходит к дьяволу.
Можно с уверенностью утверждать, что истеричная окружающая среда порождает истерика; у этого истерика затем развивается расщепление личности с целью создания альтернативных «я», которые дают возможность убежать от ограничительных стандартов гнетущего окружения. Однако остается не до конца понятным, почему одна личность в такой обстановке прибегает к столь своеобразному приему, в то время как другие в аналогичной ситуации этого не делают.
Совершенно определенно можно говорить о том, что подобное бегство, предпринимаемое без ведома бодрствующего «я», помимо его сознания, является стратегией подсознания. Очевидно также, что другие «я», будучи частью этой стратегии и существуя вне сознания бодрствующего «я», функционируют как автономные единицы.
Эта автономность, наблюдавшаяся в случае Сивиллы и вновь подтвержденная прямыми наблюдениями доктора Уилбур и ее коллег, была подвергнута исследованию точными методами. Наиболее поразительным открытием стало то, что бодрствующее «я» и каждое из вторичных «я» данной расщепленной личности реагируют как разные люди.
Четыре «я» двадцатичетырехлетней пациентки, каждое из которых проходило психологический словесный ассоциативный тест, продемонстрировали совершенно разные реакции на отдельные слова и на последовательности слов. Между ними не наблюдалось никаких общих словесных ассоциаций. Несомненно, все эти четыре «я» были столь же независимы в своих реакциях, как если бы речь шла о четырех отдельных индивидуумах.
Набор психологических и неврологических тестов был предложен четырем «я» другого пациента (по имени Джона) двадцати семи лет. Реакции этих «я» были совершенно независимы друг от друга. Непохожими были даже их электроэнцефалограммы.
В исследовании, которое получило премию Общества экспериментального и клинического гипноза, эти результаты сведены в таблицы. Статья «Объективное исследование расщепленной личности», опубликованная в журнале «Архивы общей психиатрии» (апрель 1972 года) за подписями докторов медицинских наук Арнолда М. Людвига, Джеффри М. Брандсмы, Корнелии Б. Уилбур, Фернандо Бенфилда и Дугласа Х. Джеймсона, содержит таблицу с данными энцефалограммы Джоны и его вторичных «я» — Сэмми, Кинг Янга и Усоффы.
