Предисловие
Эта книга выходит из печати более чем через десятилетие после того, как я впервые познакомилась с женщиной, выступающей здесь под псевдонимом Сивилла Изабел Дорсетт. Сивилла желает сохранить свою анонимность, и вы поймете причину этого, прочитав правдивую историю ее жизни. Однако Сивилла Изабел Дорсетт является реально существующим человеком.
Наша первая встреча произошла осенним вечером 1962 года в нью-йоркском ресторане на Мэдисон-авеню. Доктор Корнелия Б. Уилбур, психоаналитик Сивиллы, устроила эту встречу для того, чтобы познакомить меня со своей пациенткой.
Сивилла производила впечатление какой-то отстраненной и скованной. Я понимала, что это вызвано ее болезнью. Доктор Уилбур занималась вместе с ней одним из самых сложных и причудливых случаев в истории психиатрии: впервые производился психоанализ расщепленной личности.
В общих чертах этот случай был известен мне в течение нескольких лет. Наши с доктором Уилбур пути не раз пересекались, поскольку я работала редактором отдела психиатрии в «Сайенс дайджест» и написала несколько статей по вопросам психиатрии. Некоторые из них, кстати, были посвящены именно данному случаю.
Встреча была организована с конкретной целью: доктор Уилбур хотела узнать, не напишу ли я что-нибудь о Сивилле. Доктор полагала, что будет недостаточно представить этот из ряда вон выходящий случай в специальном медицинском журнале, поскольку он не только имеет огромное медицинское значение, но и представляет интерес для широкой публики своими психологическими и философскими аспектами.
Мне хотелось дождаться исхода дела, прежде чем принимать окончательное решение о написании книги. А тем временем мы с Сивиллой подружились. В интеллектуальном плане у нас с нею было много общих интересов, и мы явно ощущали родство душ. Сивилла стала частым гостем в моем доме. Она не раз доверительно рассказывала мне о том, что происходило во время сеансов психоанализа, а события, имевшие место у меня дома, зачастую находили отражение в ходе этих сеансов.
Постепенно идея написания книги стала все больше привлекать меня. Я много и небезуспешно писала о проблемах психиатрии, имела хорошую подготовку и в области психологии. К 1962 году я успела поработать с многими психиатрами, рассматривая истории болезней, которыми они занимались. Даже мои статьи о политических деятелях, печатавшиеся в ведущих журналах страны, были сильно ориентированы на психологическую сторону их личности. К тому же я — профессор колледжа (в данное время это Колледж уголовного права Джона Гэя при Нью-Йоркском университете). Мои научные интересы — устный и письменный английский язык; определенная схожесть изучения языка и психологии и литературное наследие занятий языком дали мне предварительную подготовку для правильного подхода к случаю Сивиллы. Более того, мне удалось поработать в театре, на радио и на телевидении. Я писала рассказы и пьесы и преподавала грамматику в Новой школе социальных исследований. Все эти факторы, сложившиеся вместе, как бы подталкивали меня к тому, чтобы перевести клиническое описание случая Сивиллы в литературную форму, способную отразить внутренний драматизм происходящего.
Мне хотелось написать эту книгу еще и потому, что я подружилась с Сивиллой и доктором Уилбур, смелость которой в ходе беспрецедентного процесса психоанализа меня искренне восхищала. Я прониклась глубоким уважением к доктору Уилбур — аналитику, обладателю солидных дипломов. У нее была обширная практика в районе Парк-авеню, и она пользовалась уважением в различных организациях психиатров, в том числе в Обществе медиков-психоаналитиков и в Академии психиатрии. Будучи президентом Национальной ассоциации частных психиатрических больниц, она одновременно работала в исследовательском комитете Общества медиков-психоаналитиков, участвуя в выпуске известного тома под заглавием «Гомосексуальность: психоаналитический подход». Ныне, отказавшись от частной практики, доктор Уилбур работает профессором психиатрии в Медицинской школе Университета штата Кентукки.
В общем, поддерживая знакомство с Сивиллой и с другими ее «я» в течение трех лет, я в конце концов решилась и приступила к подготовительной работе по созданию этой книги. Доверительные беседы, которые я вела с Сивиллой и доктором Уилбур, а также мои непосредственные контакты с другими «я» Сивиллы следовало дополнить систематизированными данными, касающимися этого случая да и всей жизни Сивиллы в целом. Я прочитала множество медицинской литературы о расщеплении личности и обсудила общие аспекты случая с другими психиатрами. Я восстановила одиссею жизни Сивиллы, побеседовав с людьми, знавшими ее по небольшому городку на Среднем Западе, который в книге я называю Уиллоу-Корнерс, штат Висконсин, и по Нью-Йорку. Кроме того, я буквально шаг за шагом проследила все действия Сивиллы, которые она предпринимала во время своих странных путешествий в оболочке другой личности. К примеру, в Филадельфии я сосчитала количество ступенек, ведущих к парадной двери отеля «Бродвуд».
Для того чтобы развернуть эту невероятную сагу, представляющую собой калейдоскоп событий, которые заставляют содрогнуться или испытать головокружение, я должна была прежде всего отделить зерна от плевел. Поначалу исследование заключалось в обзоре всех до единого документов, связанных с психоанализом Сивиллы, проводившимся одиннадцать лет назад. В число документов входили: нацарапанные карандашом на бланках рецептов ежедневные заметки доктора Уилбур, сделанные во время 2354 сеансов психоанализа, состоявшихся в ее кабинете; эссе Сивиллы, написанные в качестве одного из средств психотерапии; магнитофонные записи некоторых сеансов. Кроме того, я изучала дневники Сивиллы, которые она вела с подросткового возраста до первого года психоанализа; к той же категории документов относятся письма, записи, которые велись в семье и в больнице, а также статьи в газетах и официальные документы города Уиллоу-Корнерса, составленные в те годы, когда там жило семейство Дорсетт.
В течение этих десяти лет, из которых семь лет я активно работала над книгой, у меня завязались тесные отношения с доктором Уилбур и Сивиллой, причем обе они — иногда вместе, а иногда по отдельности — с готовностью соглашались «попозировать для портрета». В то же время роли, которые мы играли, были весьма различны. Я всего-навсего воссоздавала то, что Сивилла уже прожила, а доктор Уилбур уже проанализировала. Но вероятно, никогда еще автору книги не попадались столь готовые к самоотдаче субъекты. Точнее говоря, в ответ на любой вопрос они засыпали меня многоаспектным анализом этого вопроса. Кроме того, мне доставляло удовлетворение то, что всегда существовала возможность проверить медицинские факты, касающиеся этого случая, у лечащего врача и что для этого нужно было всего лишь набрать номер местного городского телефона.
Прочитав уже завершенный текст этой книги, Сивилла заметила: «Все эмоции отражены верно»; доктор Уилбур прокомментировала: «Все факты с точки зрения психиатрии представлены точно».
Истинная история Сивиллы предоставляет редкую возможность заглянуть в подсознание, тем самым позволяя более глубоко понять это явление. Случай Сивиллы Дорсетт, являющийся отражением аномальной психологии и нехарактерным стереотипом развития, помогает по-новому оценить то, что мы называем нормой. Мы получаем возможность не только посмотреть свежим взглядом на могущество подсознательного, которое действует на мотивацию поведения человека, но и по-другому взглянуть на динамику деструктивных внутрисемейных отношений, на уродующее воздействие косной, фанатичной религиозной среды, на самоидентифицирование женщины с мужчинами своей семьи и на категорический отказ от самоанализа. Если рассматривать историю Сивиллы с точки зрения «как нельзя поступать», то она дает ценный урок по воспитанию детей. В скрытом виде в книге содержатся и ответы на вопросы: «Что такое зрелость?», «Что такое цельная личность?».
