— То, что сейчас происходит в Москве, то, что мы с тобой по телевизору видели, может, тоже, как ты выражаешься, измышления Эмира? — спросил Балт, пристально глядя на Настю.
— Нет, к тому, что происходит в Москве, по-моему, Эмир не имеет никакого отношения… То есть если имеет, то опосредованно.
— Это как? — уточнил Балт.
— Да, действительно, в одной из лабораторий Эмир проводит опыты с кровососущими летучими муравьями.
— Теми, которые привезли вы с профессором?
— Нет, этих он сам откуда-то раздобыл.
— И что за опыты он с ними производит?
— Он заражает их. То есть делает переносчиками опасных инфекций. Потом проводит опыты с крысами…
— А теперь что, переключился на людей?
— Да нет. Из разговора с Эмиром я поняла, что он вообще не знает… во всяком случае, вчера и, пожалуй, еще сегодня утром не знал о том, что происходит в Москве.
— Значит, ты считаешь, что он никак не связан с теми, кто совершил теракт в Москве?
— А вы считаете, что это теракт?
— Похоже на то. Во всяком случае, так сообщили по радио…
— Вы тоже слушали ночные новости?
— Да, у одного из охранников есть радиоприемник.
— А я всегда с собой вожу радиоприемник, — похвалилась Настя.
— Ну, если бы я взял с собой радиоприемник, меня могли бы принять за разведчика, — улыбнулся Балт.
— Да, и об этом я тоже должна с вами поговорить…
— Давай все-таки сначала окончим наш разговор об Эмире. Ты утверждаешь, что в одной из лабораторий есть точно такие же насекомые, которые всполошили Москву?
— Да, я их видела.
— Но сам Эмир не посылал их в Москву?
— Я думаю, что если это и было сделано, то без его ведома.
— Это мог сделать кто-то из сотрудников лаборатории?
— Мы же с вами говорили, что все работники лабораторий немного не в себе. Они зомбированы. Или находятся под гипнозом. Общаться с ними практически невозможно.
— Да, я это тоже заметил, — кивнул Балт.
— А зомбированый человек не способен осуществить какой-то план. Если действительно кто-то вывез отсюда насекомых, то это был кто-то из здравомыслящих людей… Если, конечно, можно назвать здравомыслящим того, кто решил использовать насекомых в качестве биологического оружия… Ученый, мне кажется, на это не пошел бы. Слишком непредсказуемы последствия. Даже Эмиру это в голову не приходило.
— Ты уверена?
— Да, — кивнула Настя, — уверена. Эмир, как мне кажется, ученый в самом прямом смысле этого слова. Да, он занимается наукой ради науки, не обращая внимания на моральный аспект, ему важны лишь результаты, научные результаты. Именно поэтому он проводит эксперименты с насекомыми, зомбирует людей и еще неизвестно чем занимается. Мы с профессором везли сюда этих с таким трудом выращенных муравьев для того, чтобы выпустить их, чтобы дать возможность размножаться в естественных условиях. А Эмир хочет проводить с ними какие-то эксперименты. Он все время играет с огнем.
— Но в Москву он своих муравьев не посылал?
— Нет. Думаю, что нет, — подтвердила Настя.
— Если не Эмир, не работники лаборатории, то кто мог перебросить зараженных насекомых в Москву?
— Тот, кто беспрепятственно покидает территорию.
— Охранников, как я понял, тоже пасут. Ведь в казарме, где мы живем, все как на ладони. Я даже во сне стараюсь себя контролировать. А вот водители… Ведь они ездят туда-сюда. И предложи им заработать, вряд ли откажутся.
— Представляете, Эмир спрашивал у своего водителя, сделал ли тот профессору укол…
— И что тот ответил?
— А что он мог ответить, сказал, что сделал, конечно.
— Если профессор не вернулся, теперь ты, Настя, будешь главной помощницей Эмира.
— Да, и я очень боюсь, он тоже может сделать мне какой-нибудь укол… Пока он этого не сделал, я должна вам сказать одну очень важную вещь… Не знаю почему, но я вам доверяю больше, чем… скажем так, одному невзрачному блондину при погонах, который завербовал меня, чтобы следить за профессором и… вами.
— Мной? Вас кто-то попросил следить за мной? — удивился Балт.
— Да. Очевидно, сотрудник органов.
— Каких именно органов? — покачал головой Балт.
— Какое это теперь имеет значение! — махнула рукой Настя. — Я не собираюсь ни за кем следить и ничего никому докладывать… Я за себя боюсь. Теперь, после пропажи профессора, я здесь вроде заложницы. И они будут следить за мной, фиксируя каждый мой шаг… Я не знаю, как себя вести. Вы же, очевидно, опытный разведчик, научите меня, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений.
— Вести себя ты должна как можно естественней, — улыбнулся Балт. — И не показывай, что чего-то боишься. Да и бояться тебе, собственно говоря, нечего. Пока что Эмиру нужны твои мозги, твой ясный ум и твои золотые руки…
— Да, вы, наверное, правы… Но можно, мы с вами будем хотя бы изредка обмениваться информацией, ну и просто общаться. Мне страшно. Мне реально страшно…
— Не волнуйся. Я не дам тебя в обиду. Особенно теперь. Когда ты призналась мне, что не будешь на меня стучать… — сказал Балт и опять улыбнулся.
— Не смейтесь. Не забывайте, мы с вами такие же заложники, как и все остальные… Боюсь, что нас с вами отсюда живыми не выпустят. Во всяком случае, с памятью что-нибудь сделают. Или оставят здесь жить навсегда.
— А чего… Чистый горный воздух, тишина. Что еще нужно для счастья? Ведь среди горцев так много долгожителей…
— Нет, я лучше буду жить где-нибудь в душном мегаполисе. Но в здравом уме и памяти. На всякий случай: меня зовут Настя Лапина, я студентка биофака МГУ. И у меня еще есть парень, мой лучший друг, Степан Рыбин… — сказала Настя, взглянув на Балта и ожидая, очевидно, что он ей тоже что-нибудь сообщит.
Но тот только кивнул:
— Не волнуйся, Настя. Все будет хорошо. Иди завтракать.
— Да, мне пора.
— И помни: чем естественнее ты будешь себя вести, тем меньше подозрений вызовешь. А я всегда тебе помогу. Да, не забывай, что у них повсюду видеокамеры расставлены. Просматриваются все помещения и двор по периметру! Я сам, когда дежурил, наблюдал за мониторами. Если что — будем играть любовь.
С этими словами Балт подвел Настю поближе к ограде и, прижав покрепче, поцеловал. Девушка от неожиданности опешила.
Когда Настя, тщательно вымыв с мылом руки, вошла в столовую, там уже никого не было. Две девушки убирали со стола посуду. Но у окна за столиком, накрытым на двоих, сидел, задумчиво глядя в окно, Эмир. Он не притронулся ни к капустному салату, ни к картофельному пюре с сосисками. Сидел, опершись локтями на белую крахмальную скатерть, и смотрел в окно.
