– А вы что скажете? Неужто Толя и вправду что сотворил?
– Он тебе сын, а значит, ты всегда на его стороне: и в горе, и в радости. – Тут Клавдия, должно быть, вспомнила: это выражение из другой оперы, и нахмурилась. – А то, что сын твой в беде, почти не сомневаюсь. Давай-ка помолимся вместе о даровании ему разума и Божьей защиты.
Они отправились молиться, а Андрюшенька тут же полез ко мне с вопросами.
– Что за адрес? – Я подняла брови, демонстрируя недоумение. – Она сказала, что сына соследила.
– Ну…
– Там живет блондинка, о которой твоя подружка поведала?
– Возможно.
– Еще одно логичное предположение?
– Мужикам обычно нравятся блондинки.
– То есть вы ее не видели?
– Откуда? Бегать по адресам – работа Вовчика, а он сейчас обездвижен.
– А если баба брюнетка или вовсе нет никакой бабы?
– Какая-нибудь да найдется. А брюнетка… всегда ведь можно перекраситься.
– Похоже, у вас все продумано.
– А как же? На том стоим.
– Примите мое искреннее восхищение.
– Мы скромны, но талантливы и чтим Уголовный кодекс.
– Главное, чтоб вы его не нарушали.
– Ни-ни, – заверила я.
Клавдия с Сизовой вернулись, клиентка потянулась за кошельком.
– Матушка, спасибо большое…
– Денег не надо, – отмахнулась Клавдия, чем очень меня удивила.
Собственно, она кровно заинтересована в том, чтобы клиенты приходили снова и снова, и отнюдь не с пустыми руками. И вдруг такая невиданная щедрость. Должно быть, мысль о том, что она повинна в кончине Сизова, не дает Клавдии покоя, отсюда эти странные душевные порывы. Вот бы повезло, и Сизов в действительности вовсе не умер. А с деньгами уж как-нибудь разберемся. Он совершенно точно не дышал. Но куда, в таком случае, делся? Да еще в одном ботинке? Был бы жив, давно бы у нас появился, хотя бы для того, чтобы узнать, как он в кустах оказался.
– Это что, хитрый ход, чтоб клиента привязать покрепче? – с ухмылкой спросил Андрюшенька.
Занятая своими мыслями, я не сразу поняла, о чем он. Альбина рассыпалась в благодарностях и все норовила поцеловать матушке руку, та ворчливо повторяла:
– Не меня, Бога благодари, – тем самым вернув меня к действительности, и суть вопроса Андрюшеньки я уловила.
– Это значит, что ничто человеческое нам не чуждо.
– Неужто не обдерете как липку?
Я презрительно отвернулась, а Альбина наконец направилась к двери, Клавдия ее провожала.
– Что ж мне делать-то, матушка, – жалобно спросила Сизова уже на пороге, а подружка уверенно сообщила:
– Господь вразумит. Верь.
Убедившись, что Альбина ушла, Клавдия перебралась в кухню и закурила, стащив головной убор и бросив его на спинку кресла. Мы, само собой, тут же явились составить ей компанию. Курение я считала пороком, а вот от чая не отказалась бы. Андрюшенька отказался и от того, и от другого, заявив, что предпочитает виски, но для выпивки еще слишком рано, труба зовет и все такое…
– Мадемуазель, вы сразили меня своей неслыханной щедростью…
– Лизка, как интеллигентно на хрен послать?
– Мне кажется, вам стоит сменить направление и ускориться.
– Правда? – засомневалась подруга.
– Можно проще: не отвлекай меня, я занята.
– Короче, ты понял, – повернулась она к Андрюшеньке.
– Я начинаю вами восхищаться, – с серьезной миной сказал он.
– А вот это правильно.
– Я так понял, клиентка сыночка разыскивает? Так почему бы и нам не заняться его поисками? Если, конечно, ты перестанешь изображать бессребреницу, а тетка платежеспособна.
Мы с Клавдией переглянулись. Само собой, помощь нам бы очень пригодилась, но, с другой стороны, велика вероятность, что Андрюшенька узнает лишнее, а такому типу только чокнутый будет доверять.
– Может, и займемся, – ответила Клавдия, разливая чай. – А может, он сам найдется. Вы вроде в турагентство собирались?
Через полчаса мы отправились в турагентство, где работала Римма. Вообще-то, заниматься сбором информации должен был Толмачев. Но раз уж Клавдия рассудила, что лучше за парнем приглядывать, я, само собой, потащилась с ним.
В просторном офисе было немноголюдно, что несколько удивило. Я с опозданием подумала: а к кому мы, собственно, намерены обратиться, и не пошлют ли нас подальше, но Андрюшенька уверенным шагом подошел к ближайшему столу и спросил у девушки, занятой клиенткой:
– Где ваше начальство? – и козырнул удостоверением, о наличии которого забыл нам сообщить.
– Прямо по коридору, – ответила девушка, для верности указав направление, и проводила нас заинтересованным взглядом. На двери кабинета табличка отсутствовала, Андрюшенька вошел без стука, и я из-за его спины увидела мужчину лет пятидесяти, который недовольно взглянул на нас, но при виде удостоверения заметно сник.
– Здравствуйте, – сказал Толмачев, устраиваясь на стуле, для начала предложив стул мне, чем, безусловно, порадовал. Мы, считай, подружки, но все равно приятно. – Алексей Павлович, у нас к вам несколько вопросов.
Только я хотела поразиться такой осведомленности, как заметила табличку на столе «Тумаркин Алексей Павлович», и пообещала себе впредь быть внимательней.
– А по какому, собственно, поводу?
– Повод все тот же: убийство Риммы Соколовской.
– А-а-а… – кажется, Алексей Павлович вздохнул с облегчением. – Но я уже все рассказал.
– Не удивляйтесь, в ходе следствия всегда приходится что-то уточнять.
– Да, конечно. Я готов. Спрашивайте.
– Собственно, вопросов всего два: что вам известно о личной жизни Риммы и не происходило ли чего-то необычного незадолго до ее гибели?
– Необычного? – нахмурился Алексей Павлович. – Что вы имеете в виду?
– Ну… к примеру, у кого-то из сотрудников или самой Риммы пропала сумка… угнали машину… ночью сработала сигнализация в офисе…
– Ничего такого я не припомню. С сигнализацией совершенно точно полный порядок. А кража… нет… О личной жизни Риммы я почти ничего не знаю, кроме того, что она не замужем. Вам лучше с Юлей поговорить, они с Риммой дружили.
– Она сейчас здесь?
– Да. Я попрошу ее поговорить с вами, как только она освободится. Можете располагаться здесь. Чай, кофе?
– Нет, спасибо.
– Тогда я вас оставлю ненадолго.
Алексей Павлович покинул кабинет, а минут через пять появилась девушка, та самая, что указала нам дорогу к начальству. Вторично поздоровавшись, она устроилась на стуле ближе к двери.
