Их фирма собиралась открыть новое подразделение по культурному обмену, чтобы дать возможность иностранным туристам познакомиться с культурной жизнью в СССР. Подозреваю, что я должна была выступить в качестве подопытного кролика. Мы совершено не представляли себе, как советская публика будет реагировать на мои работы. Это была абсолютно неизведанная территория. Но именно это и воодушевляло!
Владимир решил провести выставку в июле-августе в Санкт-Петербурге.
Выставка состоялась в большом здании, где располагалось нечто такое, что можно перевести как «Центр знания» (филиал общества „Знание“. — Примеч. авт.). В этом Центре изучали буддийские практики, мистические идеи и парапсихологию — что было совершенно новым для Советского Союза. Там собиралось много интересного народа, и я совершенно не представляла себе, чего мне следует ожидать.
Почему Владимир предложил Джулии представлять американскую культуру?
Для этого шоу я сделала ряд работ, основанных на гуманистических идеях — на общедоступном универсальном сознании. Меня не интересуют культурные ограничения, меня больше привлекает человечество как глобальное сообщество, я пытаюсь разрушить фальшивые внешние границы, которые мы установили между собой. Я думаю, что США и СССР представляют собой отличные примеры этого — в силу интеллектуальных баррикад, возведенных с обеих сторон.
Джулия представила на выставке пять фигуративных и полуабстрактных картин (5х2 м) человеческого существования: „Зачатие“, „Рождение“, „Жизнь“, „Смерть“ и „Загробная жизнь“. Она также сделала двенадцать работ меньшего формата, отражающих стадию между жизнью и смертью. Советские люди, по ее словам, реагировали позитивно.
Я вошла в зал, и он был полон людей. По всему городу висели плакаты, так что люди проявили подлинный интерес к выставке. Один русский композитор из Германии специально написал к моим работам музыку, которая звучала в зале. Люди приносили с собой еду, а также цветы, которые дарили мне. Они также спрашивали у меня автографы. Вся публика была реально воодушевлена и постоянно находилась в движении. Зрители действительно были очень благодарны, я думаю, потому что Америка протянула им руку“…
Джулия рассказала, что в этот же день где-то в городе открывалась официальная выставка американского искусства, но при этом петербургское телевидение выбрало именно ее для интервью. Она также прочла в „Центре знания“ обзорную лекцию.
Я обратила внимание на то, что советские люди имеют очень специфический взгляд на вещи, — поясняет Джулия. — У них действительно развито чувство общности, что очень приятно видеть. Они не искушаются материалистическими симуляциями, имея более интеллектуальные мотивации. Если вы идете здесь по улице и вдруг видите перед собой собравшуюся вокруг кого-нибудь большую группу людей, то, стараясь разобраться, что же их привлекает, вы обнаружите прилавки с книгами, которые сами по себе считаются весьма ценными.
Джулия поехала в Эстонию и Москву. В Москве она провела несколько дней незадолго до путча, а потом отправилась побродить по горам в советскую часть Гималаев. Там она встретила пастухов, которые, по ее описанию, „все еще жили как в библейские времена“. Еще до того, как произошел путч, Джулия почувствовала, что атмосфера в Москве накалена:
Я не знаю, правда ли это или только мое воображение, но у меня было ощущение, что вокруг одни криминалы. Ситуация в городе была действительно стрессовая. Я чувствовала себя крайне дискомфортно. Во всех других местах, которые мы посетили в СССР, люди в отношении нас были гостеприимными, теплыми и дружественными, тогда как в Москве все происходило с напрягом. Словно на людей что-то давило и они, возможно, заранее интуитивно знали, что нечто должно случиться.
Случайный турист, которого они встретили в Гималаях, сказал, что слышал по радио о путче. Это заставило Джулию и Владимира — в особенности Владимира — забеспокоиться по поводу того, что будет с ними по возвращении в Москву.
По словам Джулии, у ее спутника был там конфликт с КГБ. Дед Владимира был главой штаб-квартиры КГБ в Эстонии и, как и отец Владимира, ожидал, что тот продолжит семейную традицию и присоединится к организации.
Отец Владимира был одним из первых, кто начал протестовать против цензуры. Когда Владимир вырос, КГБ захотел, чтобы он присоединился к ним, но он начал печатать какие-то старинные религиозные тексты из Центральной Азии и был застукан. Они доставили ему массу проблем, но, поскольку он был „членом семьи“, серьезно достать не смогли. Но мы все равно волновались, поскольку, если верх возьмут военное правительство и КГБ, было непонятно, что они могут ему сделать. И даже мне, поскольку я была вместе с ним.
Джулия беспокоилась, как новое правительство отнесется к программе культурных перемен и что станет с ее выставкой в Санкт-Петербурге в том случае, если правительство вновь введет жесткую цензуру против художников, как это было прежде. Когда Джулия и Владимир вернулись в Москву, они застали город в праздничном настроении.
Люди делились своими впечатлениями. Они показывали нам места, где строили баррикады, пытаясь защитить телецентр…».
Йокси голосовал за перестройку ногами. Седой — сердцем. Но, как говорят бизнесмены, рыночная экономика не имеет с любовью к ближнему ничего общего. В справедливости этого тезиса в самом скором будущем пришлось убедиться на собственном опыте не только Седому, но и многим сотням миллионов граждан разваливающейся на глазах Красной империи. В соответствии со звездным раскладом наступал век Водолея — бессмертного старца Утнапиштима, владеющего водами жизни и смерти на своем магическом острове по ту сторону Мирового океана.
…Через несколько лет, когда СССР уже распался и Эстония стала независимым государством, Ирина мама призналась моей, что это именно она, желая предотвратить отъезд дочери за границу, накапала на меня в КГБ про мумие, облепиху и шкуры. Логика была такая: меня посадят — Ира не поедет. Всю эту медицину она видела у себя в квартире. И разговоры про каракули «случайно» слышала. Хорошо, что не обратила внимания на Кораны! Причем она рассказала, подтвердив мою интуицию, что действовала на пару с Таниной мамой, преследующей те же цели.
Татьяна, кстати говоря, так никуда и не уехала, но не из-за маминых заявлений, а по причине своеобразного православного культа фатализма, в котором ее утонченная душа неожиданно нашла наиболее созвучный собственному режиму существования резонанс.
Но сильно напрячься по поводу раскрывшихся козней моя мама мне не дала, поскольку вдогонку рассказала другую историю, из которой выходило, что еще раньше меня заложил в контору как диссидента-антисоветчика собственный папа. Потомственный офицер, он не мог пройти мимо факта вербовки сына идейной агентурой вражеской разведки, за которую принимал Рама и его окружение. Отец сообщил свои соображения старому другу, занимавшему высокое кресло в аппарате спецслужб, — тому самому Володе, который пытался меня завербовать через своего агента.
— Ничего, у нас все под контролем, — был ответ товарища, — мы за этим дедом давно наблюдаем!
