— Один билет на Бируни, пожалуйста!
Ну, теперь точно все ясно. Девушка, взяв билет, пошла к выходу. Я купил билет на этот же автобус и бросился ей вслед:
— Извините, вы случайно не в Бируни едете?
— Я? В Бируни.
— Наверное, к Мирзабаю?
Девушка явно смутилась, не зная, как уйти от ответа.
— Да вы не бойтесь, я сам туда еду!
Эти слова немного ее успокоили.
— А вы, простите, кто такой?
— Я эстонский знакомый Мирзабая. А вы, вероятно, из Литвы?
После этих слов рыжеволосая дама с рюкзаком заметно расслабилась и сказала, что да, едет к Мирзабаю и рада попутчику. Мы сели в автобус, который был не очень сильно заполнен местными жителями. Путешествие к центру земли продолжалось. Через час мы подъехали к паромной переправе через Амударью, которая в этих местах протекает через плоский полупустынный ландшафт, изредка оживляемый бледно-зелеными оазисами. Автобус въехал на паром, люди сошли на палубу. Подтянулись еще несколько машин. Наконец звякнула рында, паромщик отдал конец.
Медленно, но верно мы двигались поперек быстрого и мощного течения великой реки Востока, прославленной еще историографами азиатского похода Александра Великого — Зуль-Карнайна
[114] («Двурогого»). Достигнув другого берега, мы вновь выехали на дорогу, а через полчаса моя литовская спутница попросила водителя остановить машину:
— Скажите, пятая бригада, одиннадцатый участок — это здесь?
Мы вышли из автобуса и зашагали по бежавшей вдоль посевов проселочной дороге в глубь Бирунийского оазиса.
— Ты не помнишь, у Мирзабая шестой или седьмой участок?
— Понятия не имею!
— Ты что, раньше здесь никогда не был?
В голосе девушки вновь послышались тревожные нотки. «Наверное, шугается гэбэшного хвоста», — подумалось мне. Ну, это ее проблема!
— Впервые в жизни!
— Ты же сказал, что ты знакомый Мирзы!
— Ну, знакомство — одно дело, а визит — другое. Да ты не переживай, мы его и так найдем!
Она посмотрела на меня, как на идиота, но сделать уже ничего не могла. В конце концов через полчаса блужданий мы нашли нужный поворот. Дом Мирзы — крошечная глиняная сакля — стоял посреди небольшого вытоптанного участка, огражденного с трех сторон высокими платанами, а с четвертой примыкающего к дороге. Вокруг никого не было видно. Мы перепрыгнули через разделяющий дорогу и участок небольшой арык и направились к жилищу. Нам навстречу из сакли вышел высокий крупный мужчина крайне моложавого вида, с холеным азиатским фейсом и тонкими черными опереточными усиками, в тюбетейке и «раисовском»
[115] френче:
— А, это ты, здравствуй!
Распахнув объятия, молодец пошел прямо к девушке. Та с готовностью бросилась под благословение.
— А это кто с тобой?
— Вот, по дороге пристал. Сказал, что знакомый Мирзабая.
Молодец с подозрением зыркнул на меня.
— Ну ты иди в дом, а я тут с ним поговорю!
— Можно, я пока полы помою?
Рыжеволосая, скинув рюкзак, поспешила к стоявшим у порога ведрам. Молодец же с явно недружелюбным видом пошел на меня:
— Ты теперь говори, кто такой, чего здесь ищешь?
Такого хамства, откровенно говоря, я не ожидал. Вот это номер! Однако нужно было что-то отвечать.
— Я хотел бы видеть Мирзабая.
— Я Мирзабай. Чего тебе нужно?
Мирзабай? Я внимательно вгляделся в лицо наглого откормленного типа в тюбетейке, прекрасно и совершенно без акцента говорившего по-русски. Неужели Мирзабай так молод? И про косноязычие — тоже сказки? Тут я заметил на френче у молодца значок ударника коммунистического труда. Ну просто сталинский комсорг! А тот продолжал наезжать:
— Ты зачем сюда приехал? Тебе работать надо, делом заниматься, а не бродяжничать. Я тебя сейчас в милицию сдам!
У меня была как раз припасена бурцевская «путевка в Шамбалу». Наличие этой ксивы позволяло надеяться на эффект автоматического прогиба местного начальства перед всем московским. Собственно говоря, на этом же принципе держалась эффективность софроновской справки, по которой от властей был отмазан сам Мирзабай со товарищи.
— Э-э, дорогой, подожди милицию. Во-первых, я не бродяга, а сотрудник научной экспедиции. Вот, возвращаюсь в Москву, решил по пути посетить ваш центр.
Я протянул ему «путевку», где черным по белому было написано о цели экспедиции и выражалась надежда, что местные власти проявят в отношении предъявителя сего документа максимум кооперативности.
— Ну и чего ты хочешь, что здесь ищешь? Снежного человека? Так ведь у нас тут нет снега!
— Да нет, снежного человека мы уже нашли. Но я слышал, что у вас такие же сверхъестественные способности, как у реальных йети. Мне хотелось бы как представителю Эстонского парапсихологического общества пообщаться с вами на предмет альтернативных техник познания.
Это явно не впечатлило моего собеседника.
— Кто рассказал о Мирзабае?
— Леня Асадов.
— Не знаю такого! А тебе нечего тут делать. Отправляйся домой!
Все было ясно. Жаль, конечно, что не удалось увидеть жизнь Мирзабаевой школы изнутри, но, с другой стороны, я должен был рассчитывать и на такой вариант приема. Как-никак — чужой монастырь… Ничего другого не оставалось, как, лицемерно раскланявшись, отправиться дальше. «Дальше» означало «на Султан-Бобо» (раз уж я здесь), а потом — в Нукус, откуда можно было вылететь в Москву. Я вернулся к автобусной остановке и начал ловить машины в сторону Нукуса, на полпути к которому располагался загадочный мазар. Через полчаса остановился автобус. «Куда, Нукус? Поехали!» В салоне были водитель и еще несколько человек. Когда я спросил, где лучше сойти, чтобы добраться до Султана-Бобо, мои попутчики заметно оживились.
— А зачем тебе туда, что ты там хочешь делать?
— Видите ли, я член археологической экспедиции и хочу осмотреть этот знаменитый памятник культуры.
Выяснилось, что автобус идет прямиком к мазару. Один из пассажиров рассказал, что этот мазар очень популярен у женщин, особенно бесплодных, которые периодически ездят на святое место подлечиться. Автобус шел как раз забрать оттуда очередную группу. Пользуясь случаем, я спросил, не знают ли мои попутчики Мирзабая.
— Э-э, Мирзабай… да его тут все знают!
И человек рассказал, что раньше Мирза считался местным сумасшедшим. Так было до тех пор, пока не пришла бумага из Москвы.
