Сеня Скорпион о Викинге: «Это был человек ночи. Но хотел стать Хозяином ночи. Впрочем, любой день начинается с утра. Кто ночует в подъезде, вынужден вставать рано. А вот чем заняться потом — это проблема. В картинную галерею меня пускали бесплатно, но она открывается позже, да и надоела порядком. Можно пойти на центральный почтамт, посидеть с тетрадкой. А можно — просто по городу, глушить аппетит. Стрелять деньги в это время практически бесполезно. В какой-то момент зашел перекурить в случайный подъезд. Ничего случайного не бывает: дверь на втором этаже открылась, я вскочил со ступеньки — из-за двери выглянул Крапас.
— Скорпион? — промолвил он удивленно. — Чего ты тут делаешь? (Любопытно, зачем ему понадобилось выглядывать за дверь?) Тут чайник, тут заварка, тут холодильник. Распоряжайся сам. У меня ученики.
В меру старательный и бестолковый литовец пытался освоить басовую гитару.
— Вот как надо играть, слышишь?
— Слышу.
— А ты что играешь?
Через полчаса Крапас зашел на кухню с бутылкой „Яблочного“:
— Давай быстренько. У меня дела. Вечером в „Ротонде“…
День изрядно повеселел. В „Ротонде“ уже замелькали знакомые, пили кофе, болтали о всякой ерунде. А с наступлением темноты появился Рокаускас. Во время, как говорили, „заплета“ днем он всегда шел спать. Только до дому не доходил. На этот раз поперся на кладбище. Просыпается в поздних сумерках — перед ним маленькое окошко, точнее, щель, а напротив пара персонажей квасит. Уже весьма хорошие. Ну, Пятрас к ним руку протягивает и русским текстом: „Мужики, плесните стакашку!“
Мужики в лице меняются и со странными криками быстро ретируются, даже про вино забыли. Вылез из убежища, стаканчик недопитый в глотку опрокинул, огляделся. И тут дошло. Рядом со скамейкой плиты могильные, травой поросшие, и лишь на уровне земли — щель небольшая, почти невидимая. Вот оттуда и высунулась рука, подтверждавшая просьбу „плеснуть стакашку“…
Викинг не смеялся, лишь, злобно метнув глазом, отодвинулся в сторону. В день он появлялся по несколько раз, однако ни с кем в близкие контакты не вступал. Уроженец Барановичей говорил мало и всегда с намеренным мужицким акцентом. Где он живет, никто не знал. Или делал вид, что не знал, а зря. Проблема ночлега меня просто замучила.
Маленький город. Встретить кого после десяти уже мало реально. Рокаускас пошел с кем-то добавлять и не вернулся. Крапас так и не появился. Впрочем, в брюхе поплескивало вино, и вообще — не привыкать.
Викинг появился после одиннадцати. Взглянул на меня пристально:
— Скорпион?.. — И через паузу: — Пойдем со мной.
Разумеется, а что же еще делать? Шли мы как-то странно, в голове путалось. По дороге Викинг с черного хода заглянул в магазин, вышел с объемистыми свертками.
— Хорошо, позже встретимся, — сказал он невидимой собеседнице по-литовски, на языке, которого при нас упорно не понимал. — Я знаю, что нужно турболетам (так именовал бродяг мой попутчик), — еда и ночлег.
Сказал — и опять замолчал. Потом появилась дверь, казавшаяся заколоченной. Сделанная под стекло, но после забитая фанерой, она несла на себе изображение креста. Только перевернутого. Викинг сунул руку снизу, отодвинул внутреннюю щеколду:
— Заходи.
Идем по коридору до упора, затем направо, дверь сбоку, щелчок выключателя…
…Позже я сидел со стаканом крепчайшего чая, заваренного прямо на молоке, запивая все это „Яблочным“. Хлеба и колбасы — в избытке. Хозяин к изобилию прикасался мало, только опять сказал:
— Я знаю, что нужно турболетам.
И через некоторое время:
— Скоро вернусь.
Вся комната была увешана рисунками. Сделанные с большим изяществом, пером и тушью, они изображали стройных длинноволосых девушек и парней среди цветов или под сводами замков. В мастерстве Викингу не откажешь. И от этих работ на меня лилась глубокая, неземная печаль. Чай прогнал сон. Стало не по себе — тем более что за стеной все время слышались чьи-то шаги… „Кошки“, — сказал я себе твердо, но по краю сознания прошло: сколько же весят эти кошки, что так грузна и нетороплива их поступь…
Сердце от чая колотилось, да еще и вино… Непреодолимая тоска навалилась на мозг. „Так нельзя, надо глотнуть свежего воздуха“. Свет я гасить не стал и дверь не закрыл — будет ориентир на всякий случай. Теперь налево, до конца коридора. Но в конце не было никакого бокового прохода. Да и сам коридор кончился намного раньше, чем ожидалось. Я с размаху налетел лбом на зеркало, постоял немного и, внутренне чертыхаясь, поплелся обратно к светлому квадрату двери. Ничего не понимая, уселся на диван, и тут резко погас свет, а шорохи за стеной стали скрипом, скрежетом, почти грохотом… „Кошки, — повторял я себе. И еще: — Нельзя столкнуться с зеркалом, навстречу тебе в нем движется твое отражение… Это кошки… кошки…“
…Викинг включил свет. Стояла тишина.
— Я знаю, что нужно турболетам. Пойдем со мной.
Как мы выходили, я абсолютно не помню. Через некоторое время на улице, облюбовав себе скамейку, я произнес:
— Иди один. Я останусь здесь.
Среди волосатых такого заявления достаточно, никто уговаривать не будет.
— Невозможно налететь на зеркало!
Викинг обернулся на мои слова, внимательно посмотрел, но не ответил. Очень хочется спать. Пойду искать подходящий подъезд».
Йокси о приключениях на викинговском флэту: «Витя в тот день куда-то пропал, а я тащился под сопалсом в его жутком проеме между средневековых стен. Кест уже описывал это логово в „Школе магов“. В тот день почти вся таллинская тусовка была притянута мною, как в ловушку. Первой появилась Таня Блэк, за нею подтянулись Ычу с Ритатулей, потом Таня Васильева… Когда в маленькой каморке набилось столько народу, что меня перестали замечать, в дверь тихо постучали.
— Не открывайте! Сейчас ровно полночь! Это упырь!!! — закричал я.
Но было поздно. Кто-то открыл дверь, и в проеме ярко, как взрыв, что-то засветилось. Немая сцена длилась недолго.
— Всем стоять!!! — разорвал тишину ментовской окрик. — Выходить по одному…
Шел 1976 год. В Большом доме на Литейном был принят план „Невод“. По всем столицам гребли хайратых и торчков. Нас брали показательно. С оперативной группой захвата прибыла съемочная группа таллинского телевидения. Грузили нас в автобус, и там же (в автобусе) брали у каждого интервью. Когда дошла очередь до меня, я сообщил журналистам, что я „крейзи“, прочитал им „Колокольчик во Вселенной“ и, красиво задрав рукав, полоснул бритвой по венам. Маршрут автобуса тут же изменили, и я оказался на Палдиски-мантэе, 52, где не был уже целую неделю. Эх, молодость…»
Однажды мы поехали большой компанией из «Мороженицы» в Пирита, на речку. Там мне Викинг, отозвав в сторонку, крайне конфиденциально сказал загадочные слова:
— Я знаю, Вова, ты там разные книжки читаешь, с Рамом дружишь… Как ты считаешь: есть на свете привидения?
