Обычно все происходило по ночам. Леннон зажигал на алтаре свечи и лампады, окроплял изображения вызываемых сущностей эфирным эликсиром и начинал «работать». Я сам провел несколько ночей в каменном квадрате. Находясь внутри, ничего не видишь, кроме неба и каменной кладки со всех сторон. В свете полной луны на фоне северных созвездий эта кладка легко превращалась в закрытый дворик высокогорного черношапочного монастыря где-нибудь в Западном Тибете.
Отсюда, из этого квадратного дворика, открывался тайный ход через астральный подземный лабиринт в имперскую канцелярию. Оттуда в свою очередь шла прямая телетруба до Лхасы, непосредственно во дворец самого далай-ламы. По этой трубе шныряли взад-вперед очень странные креатуры: алхимики, каббалисты, адепты тайных культов, агенты астральных спецслужб и пси-операторы органов безопасности отдельных держав. Леннон утверждал, что проникал на заседания имперского генштаба и видел, как там разыгрывались судьбы фронтов посредством так называемого тибетского таро с круглыми картами. Однако центральный культовый камень всего священного комплекса оказался, как это ни парадоксально, за его пределами (по принципу «строители отвергли камень»?). На этот округлый черный монолит в хуторском саду указал перстом некий дух, явившийся нам с Ленноном на закате. Дух непосредственно на наших глазах дотронулся до камня, как бы оставив в нем часть собственной сущности. Это было почему-то очень стремно. Мы моментально пришли в себя, и уже в «обычном» сознании Леннон сразу же спросил меня с серьезным видом:
— Петр, ты видел?
— Видел. Знаешь, кто это?
— Еб твою мать!
Мы моментально свернули все опыты, желая как можно скорее оказаться под защитой домашних стен. Третьим с нами был Рыжий, но он, как некогда Йокси в кирхе, не дышал сопалсом, а лишь смотрел и слушал и никак не мог взять в толк, с чего это мы так завелись, причем одновременно. Все наши попытки объяснить Рыжему стремность ситуации и особую опасность для непосвященных, исходившую от отмеченного камня, упирались в легкомысленный скептицизм: ну что вы там, ребята, заливаете! Однако мы чуть не силой затащили его в дом, на кухню. Здесь можно было оттаять. Леннон достал из чулана десятилитровую бутыль самодельного красного вина, разлил по спиритическим рижским рюмкам:
— Ну, за нового члена! — Он взглянул на Рыжего, потом на меня и почти сладострастно захохотал: — Ха-ха-ха!
Потом серьезно посмотрел по сторонам и предложил сдвинуть бокалы. Мы с Рыжим тоже развязно заржали, каждый, видимо, имея в уме свой подтекст, а потом полезли на чердак, на сеновал, дышать дальше. Наутро, когда мы все втроем спустились с чердака, спавшие в большой комнате питерцы спросили нас:
— Чем это вы там таким всю ночь занимались? Наверху стояла такая ржачка, будто там идет вечеринка!
— Это духи хохотали, — с серьезным видом доктора, объявляющего медицинское заключение, констатировал Леннон, после чего разразился утробным смехом Фантомаса.
Все остальные тоже заржали. Дверь кухни приоткрылась, и в комнату просунулась бородатая голова Рама в красной лыжной шапочке с помпоном:
— Чай давай!
4. Москва и москвичи
Таллин — Москва, 1976–1977
Весной 1976 года в Таллине появились два московских гуру-вайшнава
[78] — Толя Пиняев
[79] и Володя Сахаров
[80]. Оба были недавно обращены в ведийскую традицию самим Шрилой Прабхупадой
[81] — отцом-основателем современного кришнаизма, гостившим несколько дней в Белокаменной по случаю особой миссии. Первым апостолом этой миссии как раз и стал Толя, познакомившийся с махагуру — как об этом рассказывали близкие люди — при весьма символических обстоятельствах. Будучи по роду мирских занятий фарцовщиком, Толя работал в очередной раз у гостиницы «Россия» и выпас у фирмы то ли какой-то клоуз
[82], то ли валюту. Но тут, как назло, объявились оперативники, и Толе пришлось резко дергать.
Бежать можно было только внутрь гостиницы, и выбора у него не оставалось. Анатоль дернул на этажи, помчался по коридору и в порыве отчаяния вломился в первую попавшуюся дверь, лихорадочно захлопнув ее за собой. Затем обернулся и увидел напротив себя пожилого индуса в оранжевой тоге, сидящего в позе лотоса и с четками в руках. Толя такой встречи, несмотря на всю отчаянность своего поступка, никак не ожидал. Индус оказался Шрилой Прабхупадой. Он объявил Толе, что специально сидел тут и ждал, когда Кришна пошлет ему первого апостола миссии «Харе Кришна» в России. Анатолий сразу все понял и тут же в номере принял новое ведийское имя Ананда Шанти
[83] и брахманский шнур. На улицу он вышел уже совершенно новым человеком, излучая благодать и успокоение: «Шанти, шанти!»
В Таллине вайшнавское посольство нашло благодарных слушателей. Первыми апостолами новой веры здесь стали Роберт Гордеев, Лилия Сепман и Сережа Дружинин, а также вскоре примкнувшие к ним Толик Брезгун и Мярт Каарма.
Лилия и Сергей — старая хипповая пара. Я их впервые увидел на танцах в «Лыуна», когда мне было пятнадцать лет. Они ввалились в танцзал в обнимку, в потертой джинсне и коже, с распущенным хайром: у Сережи — по локти, у Лилии — по пояс. Молодые, красивые, энергичные, они вломились в реальность, как античные боги, в сопровождении блестящей свиты из таких же отвязанных небожителей. Одним из них был Сынок — тусовщик с района, приблатненно-богемный, тоже с хайром. Это был первый мой знакомый, про которого сказали, что он наркоман. В то время тема наркотиков только-только раскручивалась в СМИ. Для меня слово «наркоман» было эквивалентно «самоубийце», и поэтому на живого наркомана я взирал с известным философским пиететом.
Про Сынка еще ходила такая история, как он якобы выбил ногой поднос с пасхальными яйцами из рук самого митрополита, шедшего во главе крестного хода вокруг таллинского собора Александра Невского на Вышгороде. Я в то время был еще не хиппи, скорее битник: длинный черный вельветовый пиджак с разрезами и хлястиком, как у латиноса (собирательный образ стиляги у советского школьника), яркая цветастая косынка на шее, подшитые зипперами зеленые клеша… Я пришел в «Лыуна» со своими старшими друзьями Филей и Гамаюном. Через динамики крутили первый «Зеппелин»; в центре большого зала в полутьме кувыркались несколько пар. Мы тоже имели свою рок-группу в самом зачаточном состоянии и приходили сюда послушать хиты, которые гоняли через систему клубные боссы. Часто здесь была и живая музыка. В частности, тут лабали такие звезды, как «Холостяки» и «Микроны», — участники первого таллинского рок-фестиваля в кинотеатре «Космос» (1968).
