Рам объяснил, что во время коллективного сеанса образуется нечто вроде замкнутой цепи, по которой циркулирует энергия участников сессии. Характеристики этой энергии, в том числе ее магические свойства, зависят от среднего знаменателя поля присутствующих: оно может быть нейтральным, концентративным или медитативным. Если в круге находятся сверхконцентративные личности, то медитативные медиумы могут почувствовать этот напряг — иногда адресно, иногда в целом.
По объяснению Рама, в нашей цепи из дюжины человек изначально присутствовало сильное концентративное излучение. Именно оно и воспроизвело феномен коллективного «черта». Гена, раскрывшись, получил удар этого поля как наиболее слабое звено в круговой защите на тот конкретный момент. Негативная (в смысле шизофренически-разрушительная) энергия общего поля срикошетила от Эдика через эффект магического зеркала в Гену, который этот коллективный эффект принял за личный выпад. Через кого рикошетит общий импульс и кого он пробивает, зависит во многом от кармического резонанса, но технически, как правило, рикошетит от закрытого к открытому. Причем в таких случаях существенную роль играет не столько системная открытость или закрытость «пациента», сколько сиюминутная.
Эффекты магического зеркала могут быть в действительности самые разные, и видеть их со стороны можно тоже по-разному. Каждый наблюдатель фиксирует ситуацию с точки зрения собственных кармически предопределенных преференций. Иногда в роли зеркала, как и реципиента, могут одновременно выступать несколько человек или же отражение и соответствующее восприятие могут идти последовательно по цепи. Рам, в принципе, не был сторонником коллективных медитаций, говоря, что усредняющий эффект таких мероприятий идет на пользу более грубым натурам, подтягивая их к среднему уровню, в то же время «опуская» более продвинутых. Вместе с тем он практиковал групповые сессии в целях практической демонстрации психотехнических приемов, а также в надежде, что его регулирующий импульс мастера позволит-таки общему полю войти в резонанс с тонкими спиритуальными частотами, труднодостижимыми для новичков даже при индивидуальной работе.
Случались и курьезы. Как-то раз приехала питерская группа. Вместе с ней на хуторе впервые оказалась Неля. Как это обычно бывало с новичками, Рам положил ее в круг — прощупать на предмет магических способностей. После того как сеанс закончился, Рам встал и отправился на кухню ставить чай. Я вышел вместе с ним. Через пару минут туда заглянул Олег и сообщил, что Нелли не встает. Входим в комнату: мужчины в тревоге, женщины в испуге. Неля лежит молча и вообще не подает признаков жизни. Послышались реплики, что иногда йогин, слишком отдаляясь от физического тела, не в состоянии вернуться обратно. Может быть, это как раз тот самый случай? В глазах присутствовавших затеплилась парадоксальная надежда. Рам бросился к телу, начал тереть Неле виски, разминать конечности. Она открыла глаза.
— Ну что? — выдохнули все хором.
Нелли обвела собравшихся недоуменным взором и с удивлением спросила:
— А что, собственно, тут происходит? Почему все на меня так смотрят?
Ей объяснили, в чем дело, а потом потребовали рассказать о пережитом сверхгалактическом опыте. На что она смущенно произнесла:
— Так не было у меня никакого такого опыта. Я просто лежала, и, когда Рам делал всякие пассы, мне так понравилось, что я все лежала и лежала… Ведь вставать меня никто не просил!
Это мне напомнило историю, которую поведал Эдик. Однажды в детстве он пошел с родителями в театр на представление гипнотизера, который именно его выбрал из публики в качестве подопытного кролика. Эдик поднялся на сцену, гипнотизер сказал:
— Когда я досчитаю до десяти, ты уснешь и будешь видеть то, что я тебе скажу.
Досчитав до десяти, он объявил:
— Теперь ты спишь и видишь у себя в руке апельсин. Очисти этот апельсин и съешь его!
И дальше Эдик рассказывал, что в действительности он совершенно не спал, но, не желая ломать гипнотизера и публично его разоблачать — типа «ха-ха-ха, а я не сплю», — начал имитировать, что он якобы действительно видит в руке апельсин и очищает его.
— Теперь ешь! — скомандовал гипнотизер.
— Я ломаюсь, но делаю вид, что ем, — объяснял Эдик.
Потом под аплодисменты потрясенной публики он сошел со сцены и все думал: «Как же взрослый дядя может обманывать весь зал?» Однако на самом деле не все так просто. Если допустить, что гипноз — это внушение перцепиенту внешней воли, то случай с Эдиком на самом деле подходит под категорию гипнотического: не важно, что субъективно ощущает медиум, главное — он исполняет команду гипнотизера и действует именно так, как того хочет последний.
С другой стороны, далеко не каждый способен достичь состояния медиума. Умберто Эко в «Маятнике Фуко» описывает характерный эпизод. В Бразилии на сеансе умбанды — местной синкретической религии на базе индейского шаманизма, африканских культов и католицизма — в коллективном камлании местных девушек участвует одна немецкая туристка. Бразильянки одна за другой исполняются духа и падают в обмороки, уходя в иные миры, а немка все камлает и камлает, а дух на нее не сходит и не сходит! И вот она уже остается совершенно одна, но так и не добивается результата, а отрубается от физического изнеможения. Как сказал бы Рам: «Концентративный шизоблок не позволил психике раскрыться».
Георгий Гурджиев в «Рассказах Вельзевула» высказывает мнение, что неспособность к медиумическому состоянию проявляется, как правило, у личностей психопатических, неспособных включиться в общее поле. По его словам, древние жрецы периодически устраивали обряды своеобразного очищения или отпущения грехов, вводя предварительно аудиторию в состояние гипнотического транса, — иначе заклинательная психотерапия не действуют. Те же, кто не впадал в транс, считались одержимыми нечистой силой, и к ним применялись специальные процедуры экзорции.
У Рама на участке сохранялись руины каких-то древних строений гранитно-блочной кладки. Все вместе они образовывали некий лабиринт, где вы попадали в закрытое каменное пространство, формируемое остатками стен различной высоты и степени сохранности. В одном месте четыре стены образовывали квадрат, который Леннон превратил в храм тибетской религии бон под открытым небом.
После того как Рам категорически запретил ему дышать «бензином» в доме, Большая Собака перенес свои причиндалы из чулана в этот каменный квадрат, где соорудил алтарь из красно-серых гранитных глыб, вертикально водрузив на него тележное колесо и разместив по бокам вилы, косы, топоры и прочие образцы холодного оружия. В ступице колеса был укреплен рогатый «череп Йорика», на глыбах установлены подсвечники, рамки с идамами, по углам святилища выставлены шесты с колокольчиками и белыми флагами, покрытыми магическими шифрограммами. Непосредственно под Йориковым колесом находился огромный черный чугунный чан, в котором Леннон разводил пламя, брызгая туда время от времени сопалсом и покрикивая: «Хрих йа сваха!»
[77]
