– Да ни в чем вас я не обвиняю, сударыня. Просто чудо-очки, сделанные вашим братом, начали действовать совсем не так, как должны были бы. Поэтому мы с Палычем решили, что что-то пошло не так. А дальше может пойти еще хуже.
– Кстати, что-то Палыч давно на связь не выходил. Ты не в курсе – почему? – спросил он у Пелагеи Аполлинарьевны.
– Никак не могу с ним связаться. Боюсь, что могло случиться самое худшее, – опустив глаза, тихо проговорила она. – Похоже, что Тьме все-таки удалось добраться до него.
– Наши ряды редеют, – тяжело вздохнул Василий Иванович и опустил глаза. – Короче: если Тьме удастся претворить в жизнь свои планы, то никакой жизни после этого, может, уже и не будет вовсе. И это станет самым настоящим Новым Годом Наоборот. В который могут произойти самые страшные чудеса, которые только можно себе представить, и исполнятся самые низкие, подлые и злодейские желания, которые были загаданы. И только в ваших силах еще все это предотвратить.
– Э-э… А в чьих это в наших? – слегка замявшись, спросил Сеня.
– В ваших, Сеня, в ваших! – обрадовал его Василий Иванович. – Вы же избранные!
– Кто-кто? – запинаясь, переспросил Сеня.
– Избранные, – терпеливо повторил Василий Иванович. – И ты, и Марта, и Анька, и Стасик. Вы все оказались здесь не просто так. А с великой целью – противостоять Тьме.
– Ты что, совсем сдуррел, старрый?! – постучала себя крылом по лбу Марта. – Какие еще такие избрранные?! Я воррона неррвная, у меня ведь так и пррипадок пррямо тут может прроизойти! Карраул! Спасите! На помощь, «Скоррая помощь»!
– Действительно, Василий Иванович, это уже перебор какой-то, – поддержала Марту Анька. – Ну, врезать кому-нибудь промеж глаз разок-другой – это я всегда пожалуйста. Но вот бороться с Тьмой – это увольте! Этому меня не учили.
– Может, это просто случайность? – попытался немного сгладить резкость высказываний Марты и Аньки Стасик. – Которая, так сказать, входит в число случайных погрешностей. Может, мы тогда пойдем себе потихоньку отсюда, а?
Но Василий Иванович словно пригвоздил его к месту своим взглядом:
– Запомните, юноша, случайностей в этом мире не бывает! Все события в нем взаимосвязаны и закономерны. И то, что вы закончили ваши чудо-очки как раз накануне этой Новогодней Ночи, и то, что Сеню слепили как раз рядом с Палычем, и то, что там же как раз оказалась и Марта – это все не случайно. И не просто так. Это все звенья одной цепи событий.
– И куда же нас приведет эта цепь событий? – слегка дрогнувшим голосом спросил Стасик.
– Скоро узнаете, – сказал Василий Иванович и загадочно улыбнулся.
– Постойте, постойте, – задумчиво поглядел на него Стасик. – Очень знакомая улыбка. Где-то я ее уже увидел. Кажется, на какой-то очень известной картине. А это случайно не улыбка ли…
– Тсс… Только тихо. Это секрет, – прошептал ему Василий Иванович. – Леонардо очень смеялся, когда рисовал этот портрет. Знали бы люди, говорил он, с кого нарисована эта улыбка! Знал бы он, сколько споров и теорий возникнет потом вокруг этой «загадочной улыбки»! Великий был человек и мистификатор. Сколько он после себя оставил загадок и тайн, которые до сих пор никто разгадать не может!
– А какая сметана у Леонардо была! – мечтательно вздохнул он. – Усы оближешь. Жаль, что секрет ее приготовления утерян.
– Так вы еще и «кот да Винчи»! – ахнула Анька.
– Было дело, – кивнул Василий Иванович и, предвосхищая ее вопрос, поспешно сказал: – Но к фильму «Код да Винчи» я не имею никакого отношения. Хотя, загадок и тайн нам в эту Новогоднюю Ночь предстоит разгадать не меньше, а гораздо больше, чем в этом фильме.
И он оказался прав. Если бы он только знал, насколько прав…
Глава 7
Страсти-мордасти от Василия Ивановича
– Это прямо «Военный совет в Филях» какой-то, – покачал головой Василий Иванович.
– Вот только не надо говорить, что вы тоже там… – начала было говорить Анька, но, поглядев на весьма выразительную улыбку Василия Ивановича, безнадежно махнула рукой. – Понятно. Были. Вы уж сразу скажите, где вы не были. Просто для сведения. Чтобы удовлетворить мое детское любопытство.
– Где только Иваныч ни бывал! – усмехнулся Колобок и повернулся к Василию Ивановичу. – Кстати, это ведь ты на том совете нашептал Кутузову с Раевским и Барклаем-де-Толли не давать французам сражения после Бородино и оставить Москву. Адъютант Кутузова потом рассказывал, что после этого совета Кутузов всю ночь плакал, а ты его утешал да молоком парным отпаивал. Но никто ему не поверил. Кто ж в такое поверит-то?
– Кто старое помянет, тому… э-э… – бодро начал и неожиданно замялся Василий Иванович.
– Ты продолжай, продолжай, – подбодрил его Колобок. – Думаю, Михаил Илларионович оценил бы твою шутку.
– Ладно, ладно, виноват. Слегка заговорился, – проворчал Василий Иванович. – Но Кутузов и сам любил пошутить про «глаз вон» со своими офицерами и даже генералами. Считал, что это очень хороший способ воздействовать на любителей припомнить прошлые ошибки или промахи других. «Ведь главное – это не ошибки, а умение извлекать уроки из них», – повторял он.
– Но сегодня мы Москву сдавать не будем? – заволновался Бабай. – А то как-то нехорошо может получиться. Не патриотично.
– Не боись. Никто ничего сдавать не собирается, – успокоил его Колобок. – После Бородино это было необходимо, чтобы спасти армию. «С потерей Москвы еще не потеряна Россия. Спасем армию, спасем Россию». Так тогда сказал Кутузов. Но сейчас Москва – это последняя надежда всех. Можно сказать, всего мира.
– Никогда не любил пафоса, – поморщился Василий Иванович. – Но, к сожалению, ты прав.
– Что, все так плохо? – тихо спросил Стасик.
– Перро из кррыла даю, что хуже! Горраздо хуже! – мрачно каркнула Марта. – Похоже, скорро нам крранты!
– Не надо пугать, Марта. Накаркаешь еще, – неожиданно возразил ей Сеня. – Я и так боюсь. Наверное, я трус, но я все равно буду с вами до конца. До любого.
Все с удивлением посмотрели на такого, казалось бы, робкого и неуверенного в себе Сеню, а Бабай с уважением сказал:
– На самом деле Сеня, ты очень даже храбрый. Ведь быть храбрым – это не значит не бояться. Уж я-то знаю.
– Не понимаю, – недоуменно помотал головой Сеня.
– Просто храбрый умеет различить свой страх и справиться с ним, – объяснил Колобок.
– А не испытывают страха и ничего не боятся только очень глупые люди, – добавил Василий Иванович. – Ведь страх – это, как сигнал тревоги. Он помогает нам избежать многих опасностей.
– Значит, ничего, что я тоже боюсь? – поинтересовалась Анька.
