– Стой! – шепчет Дешон, внезапно замерев. – Слышишь?
Я навостряю уши. Тишина.
Но затем…
– Шаги! – шиплю я.
Мы приседаем и озираемся. Тротуар освещён фонарями, и прятаться особо негде, разве что в чьём-то дворе, а там могут быть собаки…
– Кто там? – тихо окликает чей-то голос.
– Эйприл, ты? – шепчет в ответ Дешон.
Тени превращаются в людей. Та самая девочка, которую мы видели сегодня на улице, и её друг.
– Дешон? Что ты тут делаешь? – спрашивает она. – Тоже получил записку?
Он нервно сглатывает.
– Да, а ты?
Эйприл с другом кивают. Он симпатичный, и лицо знакомое, но имени я не знаю.
– Кайл, – представляюсь я, протягивая руку.
– Андре, – отвечает он. Пожатие у него крепкое, на губах – улыбка. – А это моя подруга Эйприл, – говорит он.
Я пожимаю руку и ей.
– Значит, вы оба получили по записке? – спрашиваю я.
– Нет, только я, – говорит Эйприл.
– Вообще-то, я тоже, – смущённо кашлянув, признаётся Андре. Он виновато косится на Эйприл, явно ошарашенную. – Прости, не хотел тебя пугать.
– Считай, что уже напугал.
Она поворачивается к нам.
– А вы?
Я качаю головой.
– Нет, я просто за компанию.
– Меня Кайл заставил пойти, – угрюмо сообщает Дешон.
– А меня – Андре. – Эйприл кивает.
– Не дрейфьте! Мы уже почти на месте, – говорю я. – Раз начали, нужно довести до конца, верно?
Мы дружно смотрим туда, где нас поджидает кладбище. Холодный ветер пробирается под одежду, шелестит листвой и оживляет призраков, свисающих с деревьев во дворах рядом.
– Весёленькая картинка, – бормочет Эйприл.
– Не дрейфьте! – повторяю я. – Нас четверо. Чего нам бояться?
– Молчал бы лучше, – ворчит Дешон.
Мы шагаем дальше.
Эйприл
Даже не знаю, чего ждать на кладбище. Неужели будет вечеринка? А может, там рыщет толпа скелетов и демонов? Сейчас поле с надгробиями выглядит пустым. Круглая луна в небе серебрит густые облака, едва освещая унылый строй вросших в землю камней и чахлые деревца. Возможно, шутники прячутся где-то за могилами. Или здесь вообще никого нет и нас просто хотели выманить из дома – узнать, кто самый доверчивый.
Я думала, это Каролинкин розыгрыш, но раз Дешон и его друг Кайл тоже здесь, значит, дело серьёзнее. Разве что она и против них ополчилась, а я не знаю. Но с чего бы? Мы с Дешоном в прошлом году вместе выступали в ансамбле, и он всегда вёл себя мило. А ещё он очень хорошо играет на трубе. Никаких причин повесить ему на спину мишень.
Мы вчетвером молча входим на кладбище, освещая путь мобильником. Андре не соврал: он и впрямь захватил биту – и сейчас держит наготове, чуть волоча по траве. Даже этот тихий шелест здесь кажется громом. Готова поклясться: все мы затаили дыхание.
Мы проходим сквозь железные ворота, которые всегда открыты, и поднимаемся по низкому холму, покрытому могилами и кривыми деревцами. Так холодно, что я вся дрожу, да и непрестанный ветер отнюдь не помогает. При каждом порыве шуршат листья и со скрежетом трутся друг о друга ветви. Вдруг вспоминается фильм про зомби, который мы посмотрели незадолго до прихода сюда: пейзаж прямо как там.
Внезапно раздаётся смех, и я застываю как вкопанная.
Вглядываюсь в темноту вокруг, в надгробия, за которыми прячутся глумящиеся черепа и монстры. Смех был не детский! Мужской… И как будто…
– Вы слышали? – спрашиваю я, навострив уши.
– Что именно? – откликается Дешон.
– Тот смех, – громко сглатываю я. – Будто у клоуна.
По коже вновь пробегает холодок. Пронзительный, демонический смех, казалось, шёл отовсюду сразу, и я вдруг снова переношусь в свой давний день рождения. Стою перед толпой ребят, рядом клоун из фильма хохочет и показывает на меня пальцем… А с ним и те, кого я считала друзьями! Я тотчас подавляю воспоминания и гоню прочь подступающие слёзы.
Одно дело слышать смех, другое – признаться в этом вслух. Теперь он кажется настоящим. Клоун где-то здесь и ждёт, когда я повернусь спиной, а потом накинется, закричит и замучает меня!
Шага больше не сделаю! Разве что назад, к безопасности и теплу моего дома.
Андре, похоже, замечает, каково мне. Берёт за руку и придвигается ближе.
– Я хочу домой. – Мой голос немногим громче шепота.
Андре ничего не говорит, просто стискивает мою ладонь ещё крепче и переводит взгляд на парней, которые к нам присоединились. Они, конечно, меня слушать не станут, но, может, хотя бы Андре захочет.
– Возможно, Эйприл права, – говорит он.
– Насчёт смеха? – спрашивает Кайл. – Я не слышал ничего, а ты?
Дешон и Андре качают головами, но Дешон выглядит как-то неуверенно.
– В смысле, она права, и нам лучше уйти, – поясняет Андре, глядя на Кайла: только ему, похоже, здесь нравится. – Сами видите: никого. Ни тебе вечеринки, ни старшеклассников. Мы одни на пустом кладбище в полночь, а на улице холодрыга, и кто знает, что тут водится. Над нами просто пошутили, вот и всё. Предлагаю разойтись по домам. Вдруг копы приедут или родители нас хватятся? Не хочу получить по шее.
С его стороны очень благородно, ведь его родители думают, что он у меня дома, и не накажут, даже узнав правду. Андре старается ради меня, и, похоже, не зря.
– Пожалуй, ты прав, – вздыхает Дешон. – Идём, Кайл. Здесь нечего делать, и я замерзаю. Лучше уж та дурацкая вечеринка.
Кайл тоже готов признать поражение, но тут ему что-то попадается на глаза.
– Эй, гляньте-ка! – показывает он. – Вон там!
На соседнем пригорке мигает золотистый огонёк – точь-в-точь свеча в темноте.
– Наверное, нам туда! – воодушевляется Кайл.
Дешон, похоже, не разделяет его энтузиазма. Как и я.
– А ну посмотрим. – Андре берёт меня за руку, чтобы подбодрить.
Тепло его ладони помогает ненадолго позабыть о страхе. Мой лучший друг со мной, а значит, ничего плохого случиться не может!
Ещё бы поверить в это…
Мы направляемся к свече, слишком громко сминая ногами листья и ветви. Лишь вблизи я понимаю, что свет исходит из тыквы. У неё треугольные зубы и злые глаза, и хоть я, без преувеличения, видела сотни подобных тыкв, эта кажется… хуже. Страшнее. Словно пламя за глазами вдыхает в неё злую жизнь, словно они следят за каждым нашим шагом.
Тыква стоит на старом надгробии. На нём нет никаких имён: стёрлись от дождя, ветра и времени. Впрочем, недавно у него побывали какие-то вандалы и вырезали на камне:
