Поппи не замечала, что держит Азуми за руку, пока та, плача, не осела на землю. Поппи вдруг ощутила тягостную пустоту внутри. Это место должно было стать ее новым домом. Но сейчас она не могла представить, как здесь вообще можно жить. А те несчастные, которые жили…
Вдалеке запели и защебетали пробудившиеся с рассветом птицы. Легкий ветерок прошелестел в побегах над руинами и откинул с ее лица растрепанные волосы.
– Конни? – прошептала Поппи. – Ты все еще здесь?
Она лелеяла слабую надежду, что дом все-таки выпустил Девочку из своих когтей, и боялась того, с чем теперь ей придется столкнуться и как она будет обходиться без старого друга. Но Конни не ответила.
Отозвался кто-то другой:
– Помоги… мне…
Голос звучал так тихо, что Поппи подумала, не померещился ли он ей. Голос снова позвал. Теперь стало ясно, что он доносится из-под груды камней.
– Дэш! – взвизгнула Азуми. Она пробежала мимо Поппи, взлетела по каменным ступенькам, к насыпи обломков.
Поппи поспешила за ней; еще не оправившись от удивления, она подумала, не действуют ли на них до сих пор чары дома.
Из-под большой разбитой двери показалась израненная рука.
– Поппи! Сюда! Он жив!
Девочки яростно взялись за дело, отбрасывая камни в сторону, раскапывая створки двери, которые упали «углом» – только благодаря этому Дэша не раздавило. Они вытащили его на воздух и обнаружили, что он каким-то чудом почти не пострадал, если не считать синяков и царапин.
Дэш сел прямо, и из глаз у него полились слезы. Девочки отошли в сторону, давая ему выплакаться.
Дэш рассказал им, что произошло, когда дом рухнул, – как исчез Дилан, теперь свободный от цепей Ларкспура.
Свободный от неистового желания Дэша держать его рядом с собой.
Отдышавшись, они пошли прочь от руин, пробираясь обратно к гравийной дороге. Теперь им оставалось только идти по знакомому пути, вниз по холму и в лес. Они шли быстро, ни словом не обмолвившись о том, что будут делать, если вдруг ворота опять окажутся закрытыми.
На самом деле они почти не разговаривали.
Азуми шагнула в тенистый лес, готовясь к тому, что деревья, растущие у подножия Фудзиямы, вновь окружат ее и отправят в самое сердце давнего кошмара. Но птицы продолжали радостно петь. Между ветвями впереди лился дневной свет.
Она подумала о своих родителях, внезапно поразившись, как они отпустили ее одну в школу, о которой сами ничего не знали. На них тоже действовали чары Ларкспура? Или они действительно были уверены, что с Азуми все будет хорошо?
Что она им расскажет? Что проклятый дом заманил ее к себе с другого конца страны, чтобы сожрать? Что она общалась со своей погибшей сестрой? Что она чуть не сошла с ума? Или, может быть, она сочинит другую историю. Такую, которой легче поверить. Такую, после которой им не будут сниться страшные сны. На самом деле главный вопрос на повестке дня: будут ли Азуми теперь сниться страшные сны? Будет ли она по-прежнему ходить во сне?
Будет ли она по-прежнему слышать голоса?
Или Ларкспур закалил ее?
Поппи и Дэш шли впереди, его рука лежала у нее на плече. Глядя на них, Азуми поняла, что не останется наедине с воспоминаниями об этом месте. Она знала, что Поппи и Дэш придут ей на помощь, когда это потребуется. И, наверное, так будет всегда.
Азуми оглянулась назад, на дорогу, пожелав, чтобы Морико – настоящая Морико – появилась в последний раз.
Сойди с тропы, Азуми. Уходи. Беги…
Как легко было потеряться.
Тропа…
Азуми вздохнула и вытерла слезы, радуясь, что эта тропа приведет ее домой.
Дэш хромал, идя вперед по гравийной дороге. Поппи поддерживала его, помогая обходить рытвины и скользкую траву.
Он думал о своем брате. О его улыбке, растворившейся в тенях.
Теперь он вспомнил. Несчастный случай. Похороны. Больница. Все прояснилось. Эти воспоминания нельзя назвать приятными, но, по крайней мере, теперь они у него есть. Уничтожение метки Фредерика Колдуэлла не только разорвало договор с чудовищем, но и привело в порядок разум Дэша.
Он подумал о Маркусе, об Азуми, о Поппи.
Если их призвали в Ларкспур потому, что все они были связаны с призраками, Дэш чувствовал, что теперь эта связь разорвана.
Благословение и проклятие.
Дилан ушел навсегда.
Никакого больше притворства. Никаких шуток и игр.
Возможно, когда он вернется в Лос-Анджелес, родители увидят, что ему стало лучше. Что он вылечился. Или, по крайней мере, хочет этого.
Утро было прохладное. Роса оседала Поппи на руки и плечи. Она шла уверенно, высоко подняв голову, глядя прямо перед собой.
Но ее мозг лихорадочно работал, потому что она продумывала план.
Она не вернется в Четвертую Надежду. Во всяком случае, сейчас.
Как только они доберутся до города, она спросит Азуми, не найдется ли для нее места в доме ее родителей. Возможно, она сможет пожить у них какое-то время. Если Азуми скажет «нет», может быть, ей помогут родители Дэша. Если же не получится… она отправится куда-нибудь еще. Вариантов очень много.
Но следующий шаг – еще не самое важное. Что бы с ней сейчас ни случилось, это только поможет на пути к конечной цели. К ее матери.
Поппи поняла, почему мама давным-давно оставила ее в Четвертой Надежде. Она знала о проклятии Колдуэлла и пыталась защитить Поппи от того, что преследовало ее. Как замечательно будет рассказать ей, что она его одолела, что теперь они в безопасности.
Они смогут быть вместе. Больше им не придется прятаться.
Поппи подумала о Конни, Маркусе и Дилане, обо всех душах тех, кто попался в паутину чудовища: Особых, первых сиротах, воспитанниках экстрасенса, юных исследователях из Гринклиффа.
Эту паутину создала ее собственная семья. Вполне логично, что ей удалось ее уничтожить. Освободить всех.
Теперь Поппи тоже свободна.
Она взяла руку Дэша и переложила ее повыше на плечо. Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Смотрите! – крикнула Азуми, указывая вперед.
Впереди сквозь деревья просвечивала каменная стена. И там, где через нее проходила дорога, ворота были открыты.
Поппи увидела уходящую за стену дорогу и деревья вдалеке и закричала от радости. Азуми и Дэш присоединились к ней. Она ощутила какую-то непривычную легкость, и у нее закружилась голова.
Все трое бросились вперед и остановились прямо в воротах, глядя с холма вниз, туда, где между деревьев просвечивали крыши Гринклиффа. Вдалеке поблескивала река Гудзон, в ее водах отражалось розовеющее небо.
