Все мальчики остановились и уставились на нее, не двигаясь, как будто боялись с ней согласиться.
Маркус коснулся ее локтя, и Поппи вздрогнула.
– Думаю, тебе лучше присесть где-нибудь, – сказал он.
Поппи оттолкнула его руку:
– Нет! Я и раньше кое-что видела. Кое-что странное. И начинаю думать, что, возможно, это как-то связано с тем, что я здесь оказалась.
– И что же ты видела? – спросил Дилан.
Поппи моргнула и помотала головой:
– Я всегда считала, что она мой друг. Мой единственный друг.
– Кто «она»? – спросил Маркус. Это все ей показалось или Маркус действительно побледнел?
– Пообещайте, что не будете смеяться.
– Обещаем, – сказал Дэш.
Поппи немного помолчала. Она так долго хранила этот секрет, что теперь ей было трудно расстаться с ним.
– Девочка. Она всегда стоит позади меня, когда я смотрюсь в зеркало. – Поппи смотрела прямо на Дэша. Он должен поверить ей. – Я видела ее сколько себя помню. Моя мама… она бросила меня, когда мне было пять. Я выросла в приюте. И эта Девочка была для меня особенной.
Дэш вскинул брови и посмотрел на брата, который отвел взгляд. Поппи продолжала, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
– Девочка всегда улыбалась. Приветливой, теплой улыбкой. До тех пор, пока я не нашла письмо тетушки. Тогда она изменилась. На самом деле, я уверена, что это она оттащила меня и бросила на дорогу, когда я подошла к воротам Ларкспура. Там меня нашел Маркус.
Маркус смотрел в сторону.
– Я думала, она обозлилась на меня, – продолжала Поппи. – Завидует или еще что-нибудь. Но она не пыталась навредить мне. Она пыталась остановить меня, чтобы я сюда не ходила.
Судя по лицу Дилана, он не знал, что и думать.
– Это жутко как… как я не знаю что.
– Но ты мне веришь?
Маркус не смотрел на Поппи. Музыкант пока молчал, но Маркус вспомнил слова врача и угрозу лечения. Он вспомнил, как заставлял себя держать Музыканта в секрете, чтобы его жизнь по-прежнему была наполнена музыкой. Маркус сжал кулаки. Поппи сказала, что не хочет быть белой вороной, – он тоже не хочет.
– Не совсем, – услышал он со стороны собственный голос.
Поппи посмотрела на него, в ее глазах читались удивление и страх.
Маркус вдруг понял, что советы остальных – покинуть это место, забыть про все надежды, связанные с приездом в Ларкспур, – означают возвращение в Огайо, к обычной жизни, где его братья, сестры и одноклассники ничего не смыслят в джазе и классической музыке, к матери, которая терпеть не может слушать его игру из-за воспоминаний об умершем брате. До этого момента он не понимал, как важно для него остаться в Ларкспуре, как важно верить, что это та самая музыкальная школа, которую ему судьбой выпало посещать. Мелодии Музыканта только подтверждали это. По-настоящему дома он чувствовал себя лишь один раз в жизни – когда играл на рояле в большом зале.
Близнецы переглянулись, не зная, что сказать.
Маркус заговорил:
– Ты никогда не консультировалась у доктора по поводу этих видений?
Поппи насупилась:
– Девочка – не видение. Она… Это трудно объяснить.
– Я хочу сказать, что, по-моему, тут все очень просто, – продолжил Маркус, испытывая отвращение к самому себе. – У некоторых людей бывают галлюцинации.
– У Дилана были галлюцинации?! – возмутилась Поппи. Ее лицо пылало. – Или у Дэша?!
Она повернулась в сторону холла и быстро пошла по коридору. Мальчики последовали за ней.
– Я не знаю! – заорал Маркус. – Но это не они всю жизнь видят в зеркалах за своей спиной воображаемых девочек!
– Я сказала тебе, что она не воображаемая! – завизжала Поппи.
– Мы пришли! – воскликнул Дэш, когда они оказались в холле. – Вот главный вход!
Он бросился к массивным дверям и схватился за ручку. Но так же, как и в большом зале, двери не поддались.
– Но мы пришли этим путем, – сказал Дилан, подойдя к застекленным дверям и выглянув на улицу. – Почему теперь двери закрыты?
Он со всей силы ударил кулаком по стеклу. Раздался громкий стук, и Дилан застонал. Стекло осталось целым.
– Сюда, – позвал Дэш.
Все поспешили за ним в игровую комнату. Он подошел к ближайшему окну с ручкой, но та не повернулась. Ни одно окно не открылось.
– Это уже ни на что не похоже, – раздраженно сказал Дилан и схватил со стола проволочную сферу, шарики внутри застучали. Сфера была тяжелая, только взявшись двумя руками, он смог занести ее над головой и запустить в ближайшее окно. Шар ударился с такой силой, что несколько проволочек лопнули, но стекло не разбилось. Маленькие красные шарики покатились по полу и разлетелись во всех направлениях, похожие на капли крови. – Я не понимаю, – проговорил Дилан. Он переходил от окна к окну, пытаясь разбить стекло.
– А как насчет дверных петель? – предложила Поппи. – Мы не можем просто снять дверь?
Дэш бросился обратно ко входу.
– Здесь нет петель! – крикнул он оттуда.
– Как у двери может не быть петель? – удивился Маркус.
– Они исчезли! – Дэш вернулся в комнату и всплеснул руками. – Как вообще все это может происходить?!
Поппи схватилась за спинку дивана:
– Может, мы сможем соорудить какой-нибудь таран из мебели…
– Таран? – переспросил Маркус, покачав головой. – Это тебе не компьютерная игра, Поппи.
– Я просто подумала…
– Предполагаю, что бы мы ни делали, нам не удастся открыть ни двери, ни окна. – Голос Дэша звучал натянуто и дрожал. – Поппи права. Это место, или эти дети, или еще что-нибудь… они хотят, чтобы мы были здесь. И теперь они нас не выпустят.
Ледяной страх охватил ребят, и на некоторое время они просто застыли, дрожа и боясь сдвинуться с места.
Глава 21
АЗУМИ ТАК ДОЛГО ШЛА за розовой лентой в темноте по извилистому коридору, что не удивилась бы, если бы снова вернулась туда, откуда вышла. Но лента вела все дальше и дальше, заворачивая за углы, спускаясь и поднимаясь по крутым лестницам, ни разу не пересекая уже пройденный путь.
«Неужели дом настолько большой?» – думала Азуми.
Лента стала казаться путеводной нитью, единственной возможностью выйти отсюда.
Она прошла еще метров сто по коридору и вышла на перекресток в форме буквы Т. Посветив себе телефоном, Азуми увидела, что лента заворачивает за правый угол. Она прислушалась к своему дыханию, которое учащалось с каждым подъемом, пытаясь сконцентрироваться на чем-то ином, кроме этой непонятной ситуации.
