Поликсена смахнула крышку с горшка, в котором хранилась гриза ласпи, зачерпнула горсть и шлепнула на плечо Окиноса. На миг глаза их встретились, Окинос, словно ему ветром дунуло в спину, склонился к Поликсене, но тут же она смущенно отвела взгляд – и внезапно отпрянула, с ужасом уставившись в угол, куда упал Зенон.
Он лежал неподвижно, и темная лужица крови уже расползлась под его затылком.
Поликсена бросилась к Зенону, приложила свои длинные чуткие пальцы к его шее, пытаясь уловить биение пульса, но в этот миг неподвижное тело содрогнулось, а изо рта побежала струйка крови.
– Клянусь Асклепием, – простонала Поликсена, – вы убили его!
Чаритон и Окинос растерянно переглянулись, словно пытаясь понять, кто из них мог совершить такое злодеяние, однако они понимали, что у них обоих руки в этой крови…
Дианта и Никарета, которые забились в уголок, вцепившись друг в дружку, испуганно вскрикнули, но тотчас Дианта вскочила и бросилась к Мавсанию так поспешно, что парик свалился с нее:
– Он жив, хвала его богам, этот негодяй не успел его прикончить. Кто он такой, откуда он тут взялся?!
Чаритон сдавленным голосом, едва владея языком, объяснил, что этот человек – Зенон, домоправитель Драконта Главка, и что он соблазнял Чаритона предложениями пойти в наложники к своему господину.
– Наверное, он выследил меня! Послал собачку по следу!
При упоминании имени Драконта Главка Никарета содрогнулась:
– А что, если еще кто-то знает, куда пошел этот Зенон? Что, если его хозяин придет за ним?
Чаритон не мог понять, чудится ему, или впрямь в ее голосе прозвучал не только страх, но и нетерпеливое ожидание?..
Все посмотрели на побледневшую Поликсену, в лице которой сейчас, как никогда, проступило все то девичье, беззащитное, испуганное, что она тщательно скрывала от людей, и растроганный Окинос шагнул было вперед, чтобы обнять ее, утешить, однако Поликсена отшатнулась и взглянула на него с ужасом:
– Ты убил человека! В асклепионе, назначенном для исцеления, ты совершил убийство!
– Но я хотел защитить… – начал было оправдываться Окинос, однако Поликсена возмущенно крикнула:
– Лучше молчи! Ты оскорбил Асклепия, память о моем отце, меня, ты запятнал кровью все, что мы делали! И если нас настигнет кара за такое злодейство, это будет только справедливо!
Окинос закрыл глаза. Он был потрясен и глубоко возмущен этим упреком, тем более что Чаритон на самом-то деле был виновен так же, как и он. Однако Поликсене и в голову не пришло упрекать этого красавчика! И ревность своими отравленными зубками осторожно укусила Окиноса в самое сердце…
– Послушайте, – жалобно пробормотала Дианта, – что сделано, то сделано, что случилось, то случилось. Возможно, это было угодно каким-нибудь богам или демонам
[92], или Атропос
[93] именно в этот миг решила прервать нить его жизни…
– Не боги разрушают жилища людей, – перебила ее Поликсена, – они вносят смуту в их головы – и люди сами разрушают свои дома! Но ты права – что сделано, то сделано. Главное, чтобы об этом никто не узнал! Тебе нужно немедленно бежать, Окинос. Если тебя схватят, то распнут на городской стене, а наш асклепион будет закрыт. Думаю, и всем нам плохо придется… Постараемся замести следы. Его, – она кивком указала на труп, – надо отнести в наш ледник. Я постараюсь анатомировать его как можно скорей, чтобы и следа от него не осталось. Тогда никто ничего не узнает. А вам, – она подняла глаза на Дианту и Никарету, – нужно уходить отсюда, да поскорей. Обе вы вполне здоровы. Мне жаль расставаться с вами, но, боюсь, если нас настигнет мщение, вас тоже не пожалеют. Я постараюсь немедленно распустить по домам всех больных, кто уже может передвигаться. Следует также послать за родственниками тех, кто еще не слишком хорошо себя чувствует.
– Поликсена, – чуть не плача, простонала Никарета, – я не хочу покидать тебя в беде!
– Может быть, все еще и обойдется, – слабо улыбнулась хозяйка асклепиона. – Но вам нужно непременно скрыться!
– Она права, – решительно сказала Дианта. – Ты пойдешь со мной, Никарета, я давно хотела тебе это предложить – поселиться у меня, в Проастио Наос, в Предместье храма. Если ты хочешь попасть в храм Афродиты, ты должна стать гетерой. Я научу тебя всему, что знаю и умею! Впрочем, об этом мы поговорим позже… Послушай, Поликсена, мне кажется, что Мавсания надо убрать отсюда. Он ведь не может ходить, он не спасется. Я готова забрать его с собой. Мы с Никаретой можем ухаживать за ним поочередно. Вот только как его перенести…
– Наймите носильщиков, – сказала Поликсена, однако Окинос перебил ее:
– Я сам отнесу Мавсания к тебе домой, Дианта.
– Что?! – возмущенно обернулась к нему Поликсена. – Ты должен бежать! Спасаться!
– Я больше не намерен исполнять твои приказания, – ледяным голосом ответил Окинос. – Спасаться? А если я не виновен? Ты с легкостью приписала мне это убийство, хотя нас тут было двое. Я понимаю, наш нежный и велеречивый красавчик Чаритон не мог совершить такого злодеяния. А я – простой, грубый, уродливый собиратель трупов! – конечно, мог! Я же всегда готов на убийство! Просто так, потому что мне так хочется! Как же ты не боишься за свою жизнь, оставляя меня при себе? Вдруг мне захочется убить и тебя, и этого юного красавчика, который тебе так мил? Нет, я лучше пойду с Диантой, помогу ей…
Во время этой речи, в каждом слове которой звучала смертельная обида, Поликсена смотрела на Окиноса почти с ужасом, и раскаяние порой мелькало на ее лице, однако при упоминании Дианты мучительная судорога исказила ее черты, и она хрипло, с ненавистью закричала:
– Иди! Иди к Дианте! Плюнь на свою жизнь, на свое спасение! Наконец-то вы без помех сможете предаться гнусной похоти! У вас друг на дружку давно уже слюнки текли, ну так я не стану больше вам мешать!
– Если бы ты хоть раз позволила себе предаться похоти, ты не называла бы ее гнусной, – обиженно сказала Дианта. – И что за ерунду ты несешь, скажи? Знаем мы, у кого текли слюнки при виде Окиноса!
– Всё! – закричала Поликсена, и видно было, что она с трудом владеет собой. – Довольно! Все уходите прочь! А у меня есть дела поважнее! Чаритон! Бери его за ноги, быстро! – Она указала на труп. – Несем его на ледник! Времени слишком мало!
Ошеломленный Чаритон, который все это время стоял с таким видом, словно это не Зенон, а он сам получил смертельный удар по голове, шатаясь, подошел к трупу домоправителя и поднял его ноги. Поликсена с неженской силой подхватила тело под плечи и, пятясь, вышла из покоя.
– Всё! – яростно выдохнул ей вслед Окинос. – Раз так – это всё!
