Коринф, асклепион
– Ты вот все время говоришь, что тебе сама Афродита заповедала явиться в Коринф. Но уж поверь – не для того же, чтобы ты сидела тут, в асклепионе, голову Мавсанию перевязывала да йё-йё
[85] за ним выносила! – сердито сказала Дианта.
– Но ведь твои царапины уже зажили, – хихикнула Никарета, – и ты сама выносишь свой йё-йё. Значит, с тобой возиться нечего. Мне остается только Мавсаний! И вообще, ты вполне можешь возвращаться домой.
– Мои волосы растут слишком медленно! – проворчала Дианта. – Ах, если бы я только могла обратиться к Филодоре!
– А кто такая Филодора? – полюбопытствовала Никарета.
– Ну ничего-то ты не знаешь, бедная маленькая троадская девчонка! – снисходительно простонала Дианта. – Филодора – это самая лучшая мастерица, которая делает для нас, гетер, великолепные парики. Она, видишь ли, родом с Крита – а только критяне знают в этом деле толк! Они ведь носили парики еще при Тезее!
[86] Гетеры обращаются только к ней – исполнять наши заказы ведь не возьмется ни один из городских мастеров, это почему-то запрещает их катастима
[87], даже если они все вместе или по очереди проводят с нами ночи!
– Ну а почему ты не можешь обратиться к Филодоре? – не понимала Никарета.
– Да потому что у Филодоры слишком редкие зубы! – сердито буркнула Дианта. – Настолько редкие, что она не может удержать за ними язык! Ах, если бы мои волосы были хотя бы такой длины, как у тебя! Я могла бы соврать, что подстригла их, чтобы они лучше росли, или просто потому, что хотела заказать побольше новых париков, чтобы выглядеть каждый день по-разному! А теперь… не сомневаюсь, что Медуса, которая и познакомила меня с этим паршивцем, который меня избил и обрил, всем разболтала, что я больше не появлюсь ни на Кефиссе, ни на ступенях храма Афродиты!
– А ты возьми и появись! – решительно воскликнула Никарета. – И пусть они все подавятся своей злобой! А что до парика… я его тебе сделаю в два дня!
От изумления у Дианты вывалилось из рук веретено, с которым она не расставалась:
– Да что ты понимаешь в париках?!
– Кое-что понимаю, – хихикнула Никарета. – Видишь ли, моя афинская хозяйка, Зенэйс, купила меня потому, что раньше у меня были чудесные, длинные волосы вот до сих пор! – Она изогнулась и коснулась своих подколенок, но через мгновение, увидев, что брови Дианты поднялись так высоко, что уже не помещаются на лбу, со вздохом поправилась: – Ну, почти до сих пор. Чуть ниже поясницы, словом! И она обкорнала мои волосы, чтобы заказать себе парик. Я видела, как его делали: Зенэйс наняла мастера и заставила его работать прямо в своей усадьбе, потому что боялась, что он продаст волосы другой заказчице, а ей принесет какое-нибудь мочало.
– Неужели в Афинах комотес
[88] тоже так поступают? – ахнула Дианта. – А я-то думала, только наши горазды стащить все, что плохо лежит!
– Наверное, так поступают все мастера, – пожала плечами Никарета. – Правда, мне это было только на руку. Я никак не могла поверить, что мои волосы можно будет носить на чужой голове. И улучала всякое свободное мгновение, чтобы понаблюдать за работой комотирио.
– Ну?! – жадно спросила Дианта, которая даже про вязание позабыла. – Что же ты видела?!
– Сначала комотирио сделал глиняную болванку – точь-в-точь по размеру головы Зенэйс. Потом оклеил ее полосками холста, так что получилась как бы плотная шапочка. И в этой шапочке он протыкал крючком дырочки и продевал в них пряди моих волос: очень ровно и аккуратно. Беда в том, что волосы у меня были очень тонкие и вьющиеся, они постоянно путались. Мастер просто замучился с ними! А потом они почему-то поблекли… Зенэйс осталась недовольна этим париком и ни разу его не надевала. Думаю, если мы найдем волосы пожестче, что-нибудь вроде гривы молодой кобылки, дело пойдет куда лучше!
– Гривку, наверное, нетрудно купить, – кивнула Дианта. – Иногда, если Филодора не может раздобыть настоящие волосы, она берет именно конские. Очень пышные парики получаются, и прически делать из них удобно даже самые сложные! Когда начнем?
– Ну, когда? – задумчиво повторила Никарета. – Надо сначала раздобыть глины, чтобы вылепить болванку и наклеить шапочку. Потом закупить гриву, помыть ее и просушить, расчесать, а тем временем шапочка примет форму головы. Ну и тогда можно приступить…
– Ах, это все равно очень долго, – всхлипнула Дианта. – Филодора делает один парик не меньше месяца. А ты по неопытности говоришь, что в два дня управишься – два месяца небось провозишься! Нет, я в отчаянии! – Дианта заломила руки. – Эта завистница Медуса хотела меня уничтожить – и уничтожила!
– Вообще-то да, это долгая история, – задумчиво сказала Никарета. – Но знаешь что? Я еще тогда подумала и даже хотела тому мастеру подсказать, там, в Афинах, но он, конечно, не стал бы меня слушать… Надо волосы не в дырочки по одному продевать, а наклеивать целыми прядями на полоски ткани, а потом эти полоски пришивать к шапочке. Тогда дело куда быстрей пойдет!
– Наверное… – нерешительно протянула Дианта. – Только я не знаю, получится это у тебя или нет…
– Мы этого и не узнаем, пока не попробуем, – решительно заявила Никарета, у которой просто руки чесались – так захотелось испытать себя в новом ремесле. – Разве плохи твои новые сандалии?
Дианта выставила из-под полы хитона ножку, обутую в иподимату, всю состоящую из переплетения тонких кожаных ремешков, выкрашенных охрой. Кое-где на ремешки были нашиты крошечные розочки, свитые из шерстяных нитей. В серединку каждой розочки Никарета вклеила древесной смолой тщательно обточенные меленькие корнеоли
[89] – осколки камня, которого полным-полно на улицах Коринфа, стоящего на горах и близ моря.
К сожалению, смоляной клей оказался не очень хорош, поэтому камушки то и дело выпадали. Никарета не уставала твердить, что для этого нужно сварить костный клей по особенному способу, которым пользовались клеевары из Троады, однако способа этого никто не знал. Правда, Окинос пообещал навестить своего дядюшку, который умел варить какой-то удивительный клей из рыбьих костей и чешуи, по крепости не знающий себе равных. Беда только, что при варке он источает чудовищное зловоние… Понюхав его один раз, Окинос никак не решался повторить это удовольствие, потому к дядюшке не шел.
