Загадка!..
Коринф, Кефисс
– Эй, красавчик! А ну постой! Да не шарахайся ты так, не бойся меня!
Коренастый, довольно толстый бритоголовый человек с весьма ухоженной и тщательно уложенной волнами бородкой, одетый дорого, но вместе с тем скромно, имевший тот важный вид, который обычно свойственен домоправителям из богатых усадеб, приветливо улыбался Чаритону:
– Ну чего ты испугался? Глупенький… Я не сделаю тебе ничего дурного! Я тебя еще вчера приметил. Ты же не просто так здесь бродишь, верно?
Чаритон с досады прикусил губу. Ну почему он оказался так глуп, что попался на глаза этому человеку?! Впрочем, Чаритону и в голову не приходило, что на него может кто-то обратить внимание. Усадьба Главков своими главными воротами выходила на улицу Кефисс, одну из самых оживленных улиц Коринфа (она была названа в честь реки Кефисс, текущей неподалеку от города и отчасти снабжавшей его водой благодаря сети каналов), и здесь с утра до вечера толпился народ: бродячие торговцы нахваливали свой товар, прогуливались разряженные гетеры довольно высокого пошиба (дешевым девкам сюда путь был заказан, могли и камнями побить!), строя глазки молодым искателям удовольствий, играли на своих кифарах и многоствольных сирингах, иначе называемых флейтами Пана, бродячие музыканты, тут и там, застелив клочок улицы ковриком, выделывали немыслимые штуки гибкие, словно лозины, акробаты… Чаритон знал: покои господ обращены окнами на противоположную, спокойную сторону, на отроги Акрокоринфа, а потому был уверен, что никому не будет дела до юнца, который то слоняется по Кефиссу, то стоит неподалеку от ворот, что никто его даже не заметит!
Но вот – заметили…
Чаритон тоже видел этого бородатого вчера: торговец, с которым тот разговаривал, называл его Зеноном и гнулся перед ним в поклонах. Очень возможно, что Зенон и впрямь был домоправителем Главков, однако он ничуть не интересовал Чаритона – ведь тот жаждал увидеть его хозяина, самого Драконта! Ему необходимо было утолить свое почти болезненное любопытство, необходимо было во что бы то ни стало понять, кто он – этот человек, о котором так загадочно молчит Никарета.
Она неохотно рассказала какую-то путаную историю о том, что двое наложников Главка пытались ее погубить, напугав до потери разума историей о терасе, которому жестокий Драконт Главк – вриколакос и антропофаг! – собирается ее принести в жертву. Наложники во что бы то ни стало хотели, чтобы Никарета сиганула в море – якобы спасаясь от жестокосердного Главка, хотя уже бывший наготове Мавсаний собирался ее утопить. Выжила Никарета сущим чудом, Мавсаний с пробитой головой оказался в асклепионе, судьба же Фейдры и Хели осталась неизвестна. Так же неизвестна была причина, по которой они хотели погубить Никарету.
Впрочем, услышав эту странную историю, Дианта и Чаритон понимающе переглянулись. Они причины ненависти наложников Драконта Главка к Никарете могли пояснить пословицей: «Колесо, потому и крутится!» Им-то все казалось само собой разумеющимся. Ревность и зависть! Дураку понятно, что наложники боялись: Никарета вытеснит их из сердца покровителя и любовника.
Ну что ж… этот страх был вполне понятен! Для Чаритона Никарета с первого мгновения их встречи сделалась самой прекрасной женщиной Ойкумены, а Дианта, хоть и с легкостью могла найти во внешности своей новой подруги множество изъянов, все же прекрасно понимала: эта некрасавица любую красавицу за пояс заткнет, потому что было в ней нечто куда-а-а большее и существенное, чем красота: магическое очарование, которым обладали лишь некоторые богини и нимфы, – умение сводить мужчин с ума, не прилагая к этому никаких усилий!
Возможно, все дело было в этом пояске, который охватывал талию Никареты и о котором девушка говорила, что он как бы сам по себе сомкнулся на ней в старом храме Афродиты?..
Дианта, хоть и служила Афродите, втихомолку полагала все это полной чепухой. Поясок и в самом деле необычный, удивительный, однако очарование женщине дается с рождением, оно либо есть, либо нет, и никакие пояски или ожерелья, перстни или браслеты тут уже ничего изменить не могут. Сама Дианта сколько таких безделушек носила, куда более прекрасных и драгоценных, чем этот скромненький поясок, а толку-то?!
Нет, ни поясок, ни красота тут ни при чем. Все дело – в очаровании! В его волшебстве!
«О, мне бы такие силы! – с завистью мечтала Дианта. – Я бы… О, я бы развернулась! Тогда бы не только мой седовласый Нокий, которому я обязана своим скромным состоянием, ползал у моих ног – я бы их всех повергла во прах, всех самых знатных господ из Коринфа! Всех этих Главков, Азариасов, Тараксиппов, Евхеноров, Орнитионов, Делиадов! Да что коринфские аристократы! С такой женской силой я и афинян бы увидела у своих ног: богачей, правителей, военачальников! Я прославилась бы не меньше, чем сама Елена Спартанская, из-за которой погибла Троя!»
Впрочем, Дианта прекрасно понимала, что виноград о своей сладости не ведает, то есть сила Никареты состоит именно в том, что она о своей красоте даже не подозревает и никак не использует ее для своей пользы. Просто не умеет этого делать.
Не умеет… А если научится?
Кое-какие мысли о том, как использовать очарование Никареты в своих целях, уже вихрились в житейски-расчетливом уме Дианты, однако она пока что таила их даже от себя и ни с кем ими не делилась, предоставив Чаритону самому ломать голову над случившимся с Никаретой.
Может быть, дело заключалось вовсе не в соперничестве, которого так испугались наложники Драконта? Может быть, здесь крылась какая-то тайна?..
Именно эта темная тайна тревожила и терзала Чаритона, и вот юный асклепиад решил хотя бы издали взглянуть на Драконта Главка. Всем существом своим он чувствовал, что роль этого человека в жизни Никареты, а может быть, и в жизни его, Чаритона, – роковая, судьбоносная, из тех, которая предопределена мойрами
[80], а значит, лучше, разумней было бы ему вообще забыть о Драконте и держаться от него подальше, однако юноша не мог преодолеть губительного любопытства. И вот, пренебрегая своими дневными обязанностями в асклепионе, пренебрегая даже возможностью лишнее мгновение побыть рядом с Никаретой, он явился на улицу Кефисс, чтобы увидеть Драконта, – а вместо этого сам попался на глаза Зенону! Ну не глупость ли?!
Чаритон уже собрался унести ноги, однако бородатый, важный, степенный домоправитель оказался непостижимо проворен. Сразу видно, что привык надзирать за слугами, в один миг оказываться около провинившегося и отвешивать ему затрещину! Вот так же мигом он очутился рядом с Чаритоном – и цап его за руку:
– Постой, говорю тебе! Выслушай меня – не пожалеешь.
Чаритон в замешательстве ковырял деревянной подошвой своей поношенной иподиматы
[81] уличную пыль, размышляя, вырваться, удрать сразу – или все же выслушать этого человека.
