Никарета очнулась от боли в чреслах. И, еще не придя в себя толком, поняла, что эту боль причиняет ей мужчина, который обладает ею столь грубо и жестоко, словно наказывает за что-то или мстит.
Никарета забилась, задергалась, попыталась укусить насильника и вырваться, однако кто-то другой – не тот, который ерзал на ней, – сильно ударил ее по губам и надавил на горло так, что она захрипела, задыхаясь. А потом голос, показавшийся знакомым, зло приказал:
– Лежи тихо, поганая сучка, или я придушу тебя, не будь я Мназон из Троады!
От этих слов Никарету словно пикой пронзили! Подняв глаза, она и в самом деле увидела нагнувшегося над ней Мназона. В это самое мгновение мужчина, насиловавший ее, забился, застонал, а потом с довольным вздохом поднялся – и… нет, это невозможно! Никарета не поверила себе, когда поняла, что ею только что обладал не кто иной, как ее бывший жених, Влазис.
– Твоя очередь, отец, – пробормотал он, одергивая хитон и на дрожащих ногах отходя в сторону.
Никарета взметнулась было – вскочить и бежать или драться, но сильная рука Мназона надавила ей на горло и заставила замереть.
– Держи ее, сын, покрепче, держи, как я! – приказал Мназон, и потные руки Влазиса сильнее сжали горло Никареты, а Мназон встал над ней, расставив ноги.
– Ты неплохо сделал свое дело, сынок, – ухмыльнулся он, – но был слишком ласков с этой изменницей. А теперь смотри, учись, как надо обращаться с потаскухами!
И он жестоко, с нескрываемой ненавистью, овладел Никаретой, которая лежала неподвижно, задыхаясь не столько от тяжелой руки Влазиса, который сдавливал ей горло с мстительным наслаждением, сколько от слез, непрерывно струившихся по ее лицу.
Солнце поднялось в зенит, прежде чем отец и сын насытились телом Никареты и своей местью. Они еле нашли в себе силы отползти от безжизненно распластанной жертвы – и тут же уснули, измученные и ублаготворенные.
Никарета лежала неподвижно, ощущая себя сгустком одной сплошной боли. Слезы давно высохли, покрыв ее лицо жесткой соленой коркой, и дыхание слабо пробивалось в ее горле, которое отец и сын так долго сжимали поочередно.
Наконец Никарете удалось вздохнуть поглубже, повернуть голову – и совсем рядом с собой, там, где незадолго до этого корчился связанный Аргирос, она увидела большое пятно крови, расплывшееся по траве и успевшее уже частью впитаться в землю.
Никарета не могла даже плакать. Сил не осталось ни на что. Она лежала, глядя на это пятно и чувствуя, как из ее истерзанного лона истекает ненавистное семя Влазиса и Мназона. Текла и кровь, а вместе с кровью истекала жизнь. Никарета лежала и ждала смерти.
Глаза у нее мучительно болели от пролитых слез, и наконец она смежила ресницы, приготовившись увидеть хмурое и страшное лицо Перевозчика, а за его спиной – темную, клубящуюся тьму Ахерона, по которой ей предстоит совершить последний путь к полям асфоделей… Но в это самое мгновение голос, женский голос, уже слышанный Никаретой прежде, прошептал – тихо, ласково, но так властно, что ослушаться его было невозможно:
– Вставай. Вставай же и следуй в Коринф! В храм мой верни то, что похищено было, – и новую жизнь обретешь, и счастье отыщешь, хотя изуверилась нынче ты в счастье… В Коринф пролегает дорога твоя! Поднимайся!
И Никарета, не смея ослушаться, сначала медленно повернулась на бок, потом повернулась на живот, потом кое-как встала на колени и наконец поднялась на ноги. Взяла длинную толстую ветку и, опираясь на нее, как на посох, побрела к дороге, обретая силы с каждым новым шагом.
Кругом валялись разбросанные тряпки и кроталы, которые она недавно видела у гермафродитосов – наверное, Мназон и Влазис спугнули их…
Жаль, что они не появились раньше! Может быть, Аргирос остался бы жив. За его спасение Никарета заплатила бы любую цену!..
Однако все, что от него осталось, это кровавое пятно. Ему Никарета подарила прощальный взгляд.
И с этого мгновения прошлое и настоящее перестали существовать для Никареты. Осталось только будущее, связанное с этим манящим словом – Коринф!
Коринф, дорога из Лехейона
О Коринф, великий, несравненный! «Кто не видел Коринфа, тот не видел ничего!» – гласила некогда одна из многих поговорок, сложенных во славу его и честь. «За то, чтобы увидеть Коринф, и умереть не жалко», – уверяла другая. «В Коринфе разум утратишь – но радость обретешь», – манила третья. А поэт, имя которого осталось нам неизвестным, восклицал:
Коринф, о божественный, славный Коринф…
Ах, и сказать мне нечего больше!
Сердце забилось до боли,
Когда я на склоны Акрокоринфа взирал
И утирал слезу умиленья,
Увидев, как облака приласкали вершины его,
Ибо узрел красоту, кою поэты мечтают увидеть,
Но слов не находят, чтобы ее описать.
Нет, не сыскать таких слов – их не создали боги! -
Для описанья Коринфа.
Божественный, славный Коринф!
Что за судьба тебя ожидает?
Переживешь ли других, поколенья красой восхищая?
Или в развалины ляжешь, Трое великой подобно?
Но, покидая тебя и тоскуя без меры – словно сей мир покидаю сейчас! -
Буду лелеять надежду, что отыщется все же поэт,
Который тебя воспоет и дань восхищенья отдаст
Твоей красоте и величью,
Пусть даже с Гомером сравниться поэт сей не сможет,
Пусть даже он будет в словах запинаться,
Как жалкий актер на котурнах…
Коринф, что находится на Истмийском перешейке, с давних времен считался соперником двух богатейших городов и портов Эллады – Афин и Фив.
Назван он Коринфом по имени сына Зевса и Электрионы, одной из прекрасных Плеяд, дочерей Атланта и Плейоны. Кое-кто, впрочем, не устает утверждать, будто надменный и дерзкий Зинаид
[55] просто-напросто присвоил себе власть над городом и велел поименовать его в свою честь, хотя самое первое поселение здесь основала Эфира – дочь титана Океана. Так что в еще более далекой древности город именовался Эфирой. Людей же, обитателей этого города, породили дождевые грибы – упавшее с небес семя богов.
Вообще это очень похоже на правду, потому что некогда – во времена вовсе уж баснословные! – вершины Акрокоринфа были отмечены пылкой страстью Гелиоса и Афродиты. Бог солнца, получив после долгого спора с Посейдоном из-за Истма (судьей в том споре был сторукий пятидесятиглавый великан, сын Урана, неба, и Геи, земли, гекатонхейр Эгеон по прозвищу Бриарей, то есть Могучий) власть над Акрокоринфом, подарил его Афродите, которую давно домогался, ну а богиня любви в благодарность снизошла к его мольбам.
Может быть, семя Гелиоса и Афродиты и падало с небес!
С тех пор и начались многочисленные баснословные события, которыми отмечена история Коринфа.
