– Утром, как только я вас позову, будьте готовы помочь мне. Мы должны избавиться от этой твари, пока она окончательно не погубила нашего господина!
«И нас заодно», – подумали оба наложника – и в тот же миг рухнули в блаженный сон, даже не найдя в себе сил, чтобы согласно кивнуть Мавсанию.
Троада
Никарета еще успела увидеть, как жрец, бросив ей последний взгляд и ободряюще улыбнувшись на прощанье, запирает дверь.
Потом вокруг воцарилась кромешная тьма, однако Никарета осталась совершенно спокойна.
Она перестала бояться с того самого мгновения, как на дороге появился – в своих алых и белых одеяниях и венце из адамасов – этот человек.
Никарета с самого детства смотрела на него с восхищением и почтением – почти как на божество! – и втихомолку считала его тайным любовником Афродиты. Ведь он был так красив!
Годы шли, жрец старел, однако Никарета не замечала этого: она помнила только, что в его глазах, устремленных на нее, иногда появлялась особенная нежность, как если бы этот жрец знал о ней что-нибудь особенно важное и тайное, о чем она и не подозревала. Очень хотелось спросить, что это, но было страшновато: а вдруг и нет ничего? Вдруг ей просто чудится? Вот ведь почудилось сегодня, что она побывала в объятиях Скамандра, а на самом деле это был всего-навсего обыкновенный юноша по имени Аргирос.
Обыкновенный?! Нет! Необыкновенно красивый! И необыкновенно ласковый…
Никарета не чувствовала никакой обиды на него за этот обман. Ведь Аргирос искусил ее не потому, что решил смеха ради воспользоваться глупостью и неопытностью деревенской простушки. Нет, он и сам был ею искушен, девушка это чувствовала, знала наверняка… Он просто не смог устоять перед ней, он вспыхнул желанием – и зажег своим желанием Никарету.
При этом воспоминании сердце ее часто забилось, ей стало жарко и томно, и она подумала, что, если даже завтра односельчане сотворят с ней что-нибудь ужасное и подвергнут какому-нибудь из тех многочисленных наказаний, о которых спорили на дороге, – она все равно не сохранит в душе обиды на Аргироса. Нет, в самые тяжелые мгновения, во время самых страшных кар, которые ее могут ожидать, Никарета будет вспоминать, как они владели друг другом, как целовали и ласкали друг друга, как выдыхали между поцелуями блаженные стоны и никак не могли друг от друга оторваться…
Она слабо улыбнулась и вздохнула:
– Аргирос… О Аргирос!
И вдруг в темноте ей послышался шорох, а потом чуть слышный шепот:
– Я здесь, Никарета! Я пришел за тобой!
Сладкое, сонное оцепенение, овладевшее Никаретой при воспоминаниях о лепете ее первой любви и пеане
[40] первой страсти, мигом рассеялось, как рассеивается цветочная пыльца под внезапным порывом свежего восточного ветра.
– Аргирос?! – не веря своим ушам, воскликнула она, и опять услышала его голос:
– Да, это я! Я хочу открыть дверь. Попытаюсь отпереть замок, только подожди немного!
Никарета хотела добраться до двери, чтобы оказаться как можно ближе к Аргиросу, слышать его взволнованное дыхание, его движения за дверью, снова и снова убеждаясь в том, что это не сон, не наваждение, что прекрасный возлюбленный не покинул ее, что он явился за ней! – однако темнота была воистину непроглядной. Наверное, туда, где находился Аргирос, проникали меж полуразвалившихся стен и колонн храма лунные лучи, помогавшие ему возиться с замком, а Никарета ничегошеньки не видела.
Она даже зажмурилась в отчаянии – зажмурилась до боли в глазах! – а когда снова открыла их, вдруг показалось, что она видит слабое сияние где-то в углу. Никарета сделала в том направлении несколько осторожных шагов – и поняла, что свет исходит из большого кипарисного ларца, в который жрец, уходя, положил свой венец из адамасов.
Никарета подняла крышку да так и ахнула, когда в лицо ей ударило яркое свечение. Тщательно отшлифованные адамасы светились в темноте!
[41]
Конечно, это было чудо, нарочно содеянное для того, чтобы помочь ей спастись!
Никарета пылко возблагодарила Афродиту и достала венец из ларца.
При этом что-то потянулось за ним… какой-то узенький поясок из золотистой кожи, как сначала показалось Никарете. Она хотела положить поясок на место, однако он словно бы прилип к пальцам и никак не хотел возвращаться.
У нее появилось странное ощущение, что этот поясок предназначен ей. Что он лежал тут с незапамятных времен в терпеливом ожидании, что однажды ночью Никарета, дочь Таузы, вдруг отыщет его.
«Надень это! – вдруг зазвучал в ушах Никареты настойчивый шепот. – Надень и мне служить отправляйся – во славу мою и свою!»
Девушка испуганно оглянулась.
Конечно, это ей почудилось! Аргирос возится с замком и что-то сердито ворчит. Вот и померещился шепот.
Однако почему бы не попробовать и в самом деле надеть поясок?
Никарета положила венец на место и попыталась опоясаться, однако только сейчас обнаружила, что на этой изящной и прелестной вещице нет никакой застежки. Да и складки хитона и гиматия мешали ему сойтись на талии.
«Одежды с себя совлеки и привыкни ходить обнаженной, красы не стыдись, наготой привлекай!» – снова зазвучал в ушах тот же шепот, только теперь в нем зазвучала мягкая насмешка.
Никарета огляделась.
Само собой, вокруг никого, а все же ее не оставляет присутствие какого-то высшего существа… божества! И этот шепот… этот женский шепот напоминает тот голос, который послышался Никарете на берегу Скамандра и придал ей храбрости броситься в воду – в объятия Аргироса!
Старый жрец храма Афродиты когда-то сказал, что счастлив лишь тот человек, которого ведут боги, который постоянно ощущает их присутствие и следует их подсказкам. Он должен уметь расслышать вещий глас даже в грохоте битвы – и не страшиться сделать то, что ему велят боги, даже если ему в этот миг чудится, будто это прервет нить его жизни.
Никарета запомнила эти слова, но раньше ей казалось, что боги обращаются лишь к избранным… Однако она уже второй раз слышит вещий глас!
Первый раз – на берегу Скамандра. И вновь – сейчас.
Значит ли это, что она – избранная?..
Нет, это значит только, что следует послушаться!
Никарета торопливо сбросила одежду и приложила поясок к телу.
Почудилось, ласковая теплая змейка скользнула по ее талии. Концы пояска сомкнулись, и сколько ни старалась Никарета понять, как это произошло, где начало пояска, где конец, ей не удалось сделать это.
