– Как тебя зовут?
– Кетут.
Можно было догадаться! У балийцев всего четыре имени, по крайней мере в самой многочисленной касте. Когда знакомишься с человеком, один к четырем его будут звать Кетут.
– Ты сегодня не учишься?
– Нет, сегодня нет.
– К родителям идешь?
– Нет, мои родители умерли.
Я нервно сглотнул, обвиняя себя в бестактности, но тут заметил, что на лице мальчика играет улыбка.
– Они погибли на прошлой неделе в автокатастрофе, – уточнил он без тени грусти или сожаления.
Хоть я и знал, что на Бали относятся к смерти не так, как мы, мне стало не по себе. Они верят в реинкарнацию и поэтому придают уходу в иной мир другой смысл. Для них это не трагедия. Я смотрел на счастливое лицо мальчика и впервые в жизни думал, что хотел бы родиться балийцем и принадлежать к культуре, сплошь проникнутой позитивными верованиями. Довольно долго я размышлял о том, как бы это изменило мою жизнь, и даже по-новому взглянул на свою смерть.
Высадив мальчика в следующей деревне, я поехал дальше.
На небе ни облачка, солнце печет невыносимо. Восхождение обещало стать нелегким испытанием. Я уже не был уверен, что у меня хватит решимости совершить такой подвиг. Честно говоря, мне не хотелось это делать, а главное, я не видел смысла. Зачем он дал мне такое задание? С какой целью? Как это связано с нашими разговорами, с моим стремлением стать счастливее? Абсолютно никак. Зачем тогда мучить себя? К тому же у меня было другое задание, на мой взгляд гораздо более полезное. Так что лучше посвятить время ему.
Чем ближе я подъезжал к горе Скуво, тем больше причин находил, чтобы не подниматься на нее. «Нельзя обманывать себя», – сказал целитель. Ладно, скажу правду: у меня просто нет желания лезть так высоко. И я не вижу смысла приводить псевдорациональные доводы. Завтра спокойно скажу это старику. Очевидно, он хотел, чтобы я открыл что-то для себя, поднявшись на гору, – пусть объяснит, что именно, мне этого хватит. Я ведь способен воспринимать человеческую речь.
Едва я принял решение, у меня словно груз с плеч свалился. Повернув на ближайшем перекрестке, я направился на восток к своему пляжу.
Когда я доехал до дома, уже вечерело. Я припарковал машину и по дороге к бунгало встретил Клаудию.
– Здравствуй, Клаудия. Прекрасная погода сегодня!
– Да, отличная, но завтра наверняка пойдет дождь, – ответила она, проходя мимо.
Эта ничего не значащая фраза, на которую я бы раньше не обратил внимания, теперь резанула мне ухо. Клаудия жила в печальном мире. Если случалось что-то приятное, она относилась к этому с подозрением, очевидно считая себя недостойной счастья, и всегда ждала часа расплаты.
Вооружившись блокнотом и карандашом, я сел на песке в тени пальмы. На пляже было пусто, лишь небольшая рыбачья лодка покачивалась в открытом море, между мной и бесконечностью горизонта.
Сначала я записал то, что пришло в голову вчера в ресторане. У меня было ощущение, что я составляю завещание: если я умру, наследники смогут прочитать, как я хотел бы прожить свою жизнь.
Что мешало реализовать мои фантазии? Сложно ответить одной фразой. Нужно было обратиться к деталям. Я перебрал все то, что представлял в мечтах, и, к несчастью, с легкостью обнаружил препятствия, стоящие между мной и воплощением мечтаний, проектов, идей и в конечном счете счастьем.
Я писал целый час, и когда небо над морем стало темнеть, мной овладела черная меланхолия. Как у всех нормальных людей, в моей жизни были радостные моменты, но казалось, я не создан для абсолютного счастья. Оно словно предназначалось лишь для некоторых индивидуумов, в число которых я не входил.
Пришло время ночного купания. Я долго-долго плыл в ночной тишине.
12
Кажется, скоро я привыкну к ранним подъемам. Мне очень хотелось увидеться с целителем, но, памятуя о вчерашней неудаче, я слегка опасался не застать его. Так что я поспешно собрался и прыгнул в машину, прихватив вчерашние записи. Несколько раз я превысил допустимую скорость, веселясь при мысли, что, задавив парочку пешеходов, я просто дам им шанс перевоплотиться немного раньше.
У входа в хижину я увидел знакомую молодую женщину и вздохнул с облегчением, когда она пригласила следовать за ней. Стоило мне вдохнуть аромат цветущего сада, как на душе тут же полегчало. А когда в хижину вошел учитель Самтьянг, я поприветствовал его с искренней радостью.
– Я очень расстроился, не застав вас вчера, – признался я.
– Ну как ваши размышления о жизни? Сделали какие-то выводы?
– Да.
– Вот видите, я вам не так уж и нужен, – улыбнулся он.
Мы, как обычно, сели на циновку.
– Ну как, нашли что-нибудь интересное о плацебо?
– Да, и это меня просто ошарашило.
И я рассказал о том, что обнаружил, сидя за компьютером в отеле «Аманкила».
– Я думал найти данные, подтверждающие эффективность плацебо при болезнях, связанных с психическими расстройствами, например при проблемах со сном или чем-нибудь в этом роде. Но оказывается, эта штука действует и на «настоящие» болезни, которые затрагивают тело. Просто невероятно!
– Да, вы правы.
– Жаль, что люди не уделяют больше внимания исследованиям психики, ведь, изучив человеческую способность верить, можно лечить самые разные болезни.
– Да, к тому же это далеко не новая идея: две тысячи лет назад Иисус практиковал этот метод.
– Что?
– Об этом никто не говорит, но Иисус, излечивая людей, опирался на их способность верить.
– Вы шутите? Или собираетесь написать «Код да Винчи-2»?
Он молча наклонился к сундучку из камфарного дерева и, к моему великому удивлению, достал оттуда Библию.
– Вы христианин?!
– Нет, но это не мешает мне читать Библию.
Старик не спеша перелистал несколько страниц и зачитал один пассаж:
– Вот как Иисус отвечает слепым, пришедшим просить исцеления: «И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: да, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам» (Мф., 9: 28).
– Он действительно так сказал?
– Прочитайте сами.
Старик протянул мне открытую книгу:
– Заметьте, вместо того чтобы сказать: «Я, всемогущий Иисус, обладаю способностью исцелить вас», он спросил, верят ли они в его дар, и лишь потом пообещал, что получат то, во что верят. Это разные вещи.
Я не мог прийти в себя от изумления и еще несколько раз перечитал этот пассаж из Евангелия. Невероятно! Откуда Иисус знал то, что не доступно практически никому в двадцать первом веке? Признаюсь, меня невероятно взволновал этот вопрос.
