— Берите и ступайте домой. Оставайтесь там и никого не впускайте. Скоро начнутся удивительные вещи.
Я провожаю их до двери, так что никто из продавцов не пытается их остановить.
— Мы закрываемся рано, — говорю я ближайшему парню, работающему за кассами. Это бледный симпатичный юноша с косой стрижкой, которая свисает на один глаз. На нём футболка с надписью «ПРАВИТЕЛЬСТВО УБИЛО ТУПАКА
[277], А У МЕНЯ ЕСТЬ ЛИШЬ ЭТА ПАРШИВАЯ ФУТБОЛКА». Я никогда его раньше не видел.
— Пусть эти люди забирают эти чёртовы фильмы. Просто выпроводи их отсюда. Затем ты и остальная команда свободны. Вам заплатят за полную смену. Если у вас хватит мозгов, то вы отправитесь домой. Если куда-то пойдёте, убедитесь, что знаете, где все выходы. Уходя, заприте дверь.
Он просто смотрит на меня.
— Кто ты такой, чёрт возьми?
— Я владелец этого места.
Он поворачивается к парню, работающему на другой кассе.
— Это правда он?
Второй парень бросает на меня взгляд.
— Ага.
— Круто.
Пока я поднимаюсь наверх, второй парень что-то шепчет первому. Они не знают, что мой слух лучше их.
— Я рассказывал тебе о нём. Он бойфренд мистера Касабяна. Видел все эти шрамы? Они никогда не спускаются вниз. Никто не знает, чем они там занимаются целыми днями, но в мусорном ведре всегда валяется порванная окровавленная одежда.
Поднявшись наверх, я запираю дверь.
— Твои агенты по борьбе с незаконным оборотом алкоголя торгуют самогоном?
Я подтаскиваю прикроватный столик и подпираю им дверную ручку. Достаю из верхнего ящика свой кусочек свинца и рисую на двери и на столике защитные круги.
— Парень, что происходит?
Я открываю кладовку, то бишь спальню Касабяна.
— Я знаю, что самое большое худу, которое ты практиковал всё это время, это рулил своей доской, но можешь ты ещё что-нибудь изобразить, вроде оружия или рунических камней против духов?
— О чём ты говоришь? Что происходит?
Я сажусь на кровать, внезапно ощутив усталость.
— Сегодня ночью мы наткнулись на засаду кучи Бродячих. Бриджит укусили. Я вытащил её и отвёз к Видоку. Но бо́льшая часть Бродячих выбралась на улицы. Не знаю, сколько, но к утру их станет намного больше. Я буду носиться, стараясь разобраться с этим, что означает, что тебе придётся самому о себе позаботиться.
— Чтоб меня.
У меня жар и голова раскалывается. Я швыряю пальто, ремень и пистолет на кровать и иду в ванную. Половина моего лица измазана сажей от поджаренных зетов. Я набираю воду в раковину и умываюсь. Пока обсыхаю, я вспоминаю о ранах на руке. Я достаю из медицинского шкафчика эластичный бинт и перевязываю их. На самом деле, мне это не нужно. Все порезы уже зарубцевались, но я давным-давно усвоил, что раны на руках и ободранные костяшки пальцев заставляют людей нервничать. Так как отчасти он телесного цвета, люди могут не обратить внимания на эластичный бинт. И с этим меньше возни, чем накладывать на руку чары и стараться поддерживать их, когда стучишь кому-то по мозгам.
— Чем ты там занят? Говори со мной.
Я беру с собой большой пузырёк пепто
[278], возвращаюсь в кровать и глотаю залпом половину розовой жижи. Затем тянусь и роняю пузырёк на пол, потому что передвинул чёртов ночной столик к двери. Перекатившись, чтобы поднять пузырёк, я чувствую головокружение.
— Что это у тебя на руке?
Может, Касабян и туповат, но отнюдь не дурак.
— О, дерьмо. Тебя тоже укусили.
— Я в порядке.
— Я должен убираться отсюда.
— Куда? Собираешься вызвать такси, чтобы тебя отвезли в аэропорт Лос-Анджелеса? Может, авиакомпания даст тебе скидку, потому что ты можешь поместиться на багажной полке.
Он глядит на меня.
— Холодно, чувак. К твоему грёбаному сведению я отправляюсь в чулан. Ты думаешь, я все эти шесть месяцев не ждал, когда ты съедешь с катушек, чокнуты ты пьяный мудила? Я нацарапал на стенах заклинания. И всякий раз, когда заказывал видео, я загружал из Интернета защитные чары. Я Форт-Нокс, чувак. Я чёртова Звезда Смерти.
Он смотрит на меня. Я киваю.
— Вообще-то, это довольно разумная идея. Ступай и запрись. У тебя там есть телефон?
— Угу.
— Хорошо. Оставайся там до тех пор, пока я не сообщу тебе, что всё чисто.
— А что, если ты не вернёшься?
— Попрошу Аллегру или Видока прийти и забрать тебя, если со мной что-нибудь случится.
— Они вообще знают обо мне?
— Вроде как, нет.
— Здорово.
— Не волнуйся насчёт этого. Со мной ничего не случится. Я ведь не человек, помнишь?
— Частично — да.
— Не настолько, чтобы это было существенно. Всё, что имеет значение, это то, что у меня мигрень. Сейчас ты мне кажешься не более аппетитным, чем когда я встретил тебя в первый раз.
— Ты тоже всегда была свиданием моей мечты, Пенелопа. Просто оставайся там на кровати, покойничек.
— Не помнишь, куда я спрятал ту пряжку от ремня?
Касабян закатывает глаза.
— Ты действительно в хорошей форме. Она под матрасом в изножье кровати.
Я отодвигаю матрас и достаю её. Сую в пальто. Я не знаю, что с ней делать, но хочу, чтобы она была под рукой.
— Ты выяснил, что значит надпись на этой штуке?
— Немного. Люцифер может её прочесть, и я воспользовался теми крупицами, что вытащил из его головы, чтобы найти побольше таких вещей.
— Что там написано?
— Это предупреждение и блокирующее проклятие. Оно удерживает что-то от проникновения куда-то. Но я не знаю, кого или куда.
— Бродячих?
— Или свидетелей Иеговы. Или переписчиков. Или представителя «Фуллер Браш»
[279].
— Когда выяснишь, дай мне знать.
— Конечно.
Я иду к тумбочке и нахожу аспирин в верхнем ящике. Вытряхиваю четыре штуки и сижу там с минуту.
— Если забыл, твой «ДД» под кроватью.
