— А вы уверены, что у вас нет другого пентхауза, расположенного где-то поблизости? Какое-нибудь неофициальное место, которое вы держите для особых гостей?
— Нет, я уверен, что у нас нет ничего подобного. И без имени или номера комнаты я вынужден попросить вас покинуть отель.
— Вынужден попросить меня уйти — это то же самое, что велеть мне уйти? Это очень запутанное предложение.
— Сэр, пожалуйста. Не вынуждайте меня вызывать охрану.
Нет, ты не хочешь звать их, потому что тогда мне придётся превратить тебя в тряпичную куклу.
— Хотите, предскажу вам судьбу?
— Прошу прощения?
Я беру со стойки ручку.
— Дайте на минутку вашу руку.
Он пытается спрятать обе руки, но я на милю быстрее, и мёртвой хваткой вцепляюсь в его правое запястье. Его сердце колотится, как двигатель «Бугатти». Он хочет позвать охрану, но не может даже открыть рот. Я не хочу, чтобы бедолагу хватил удар, так что рисую у него на ладони один-единственный демонический символ, а затем сжимаю её в кулак. Это ментальный фокус, который я несколько раз видел, как Азазель использует на своих более тупых врагах. Это всё равно, что в рот голему сунуть волшебное слово. Глаза администратора стекленеют, и он смотрит мимо меня, не глядя ни на что конкретно.
— Слышишь меня, красавчик?
Он улыбается мне. На этот раз очень мило. Словно он человек, беседующий с другим человеком.
— Да, конечно. Чем могу помочь?
— Мне нужно, чтобы ты сказал мне имена ваших особо важных гостей. Не принцев или кинозвёзд. Ваших по-настоящему особенных гостей.
Он отворачивается и что-то стучит на компьютерном терминале позади стойки.
— У нас есть только один гость, который похож на человека, которого вы ищете. Мистер Макхит
[102].
Ещё очко в пользу Касабяна. Элис любила «Трёхгрошовую оперу», и я несколько раз проигрывал немецкую версию 1930-х годов, когда был слишком пьян и сентиментален. Должно быть, Касабян рассказал Люциферу. Интересно, что ещё я упустил, и что он мог передать своему боссу?
— Да, это наверняка он. Где его комната?
— Конкретно эта комната не «где». Она «когда».
— Повтори ещё раз, но более короткими словами.
Администратор слегка смеётся. Возможно, мне нужно оставить его таким.
— Вы подниметесь на лифте на верхний этаж. У восточной стены увидите очень красивые старинные дедушкины часы
[103]. Откройте шкафчик, где качается маятник, и придержите тот в любой стороне. Досчитайте до трёх и войдите в шкафчик.
— Внутрь дедушкиных часов?
— Конечно, на самом деле вы не входите в часы, а проходите сквозь них. Своего рода открывающаяся в комнату временна́я мембрана. Я не знаю, в будущем или в прошлом находится эта комната, но уверен, что где-то там.
— Попробую. Спасибо.
— Вам спасибо. И мистеру Макхиту.
— Как себя сейчас чувствуешь?
— Замечательно, сэр. Спасибо, что спросили.
— Да, это скоро пройдёт, так что наслаждайся, пока оно длится.
— Спасибо. Обязательно.
Я иду к лифту и выхожу на верхнем этаже. Дедушкины часы там, где он и сказал. Я не улавливаю никакого исходящего от них худу, так что открываю переднюю дверцу и хватаю маятник.
Один. Два. Три.
Я отодвигаю маятник в сторону и делаю шаг вперёд.
И выхожу в комнату настолько большую, настолько напичканную золотыми статуями, мрамором и антиквариатом, что Калигула счёл бы это безвкусицей.
— Ты опоздал.
Люцифер стоит у мраморной колонны размером с секвойю. Какой-то портной наносит мелом метки на его костюм, делая последнюю примерку.
— Я был бы здесь раньше, если бы вы с Касабяном не играли со мной в имена.
— Тебе следовало раньше обратить внимание на эту маленькую деталь или заложить больше времени на то, чтобы разобраться, как доберёшься сюда.
— Кас сказал, что ты ненавидишь, когда люди опаздывают.
— Я ненавижу, когда люди, которым я плачу, работают не лучшим образом. Ты умнее, чем ведёшь себя, Джимми. Тебе нужно начинать серьёзнее относиться ко всему.
— Я серьёзно отношусь к этой комнате. Должно быть, так выглядели кошмары Либераче
[104].
Люцифер оборачивается и смотрит на меня. Он ангел, так что я совсем не могу прочесть его.
Он слегка наклоняет голову и говорит: «Классное пальто. Направляешься в корраль О-Кей
[105]?».
Я киваю.
— Ага, оно маленького Дока Холлидея
[106], но неспроста называется пальто стрелка. Я могу спрятать под ним дробовик-двустволку. Или хочешь, чтобы я в тапочках и свитере-жилете отбивался от твоих врагов горячим шоколадом?
— Не сейчас, но когда вернёшься вниз, надеюсь, ты будешь именно так сражаться на арене.
— Ты здесь за этим? Вернуть меня?
Он хмурится.
— Нет, нет. Это была просто ужасная шутка. Прости.
Он поворачивается к портному.
— Мы закончили на сегодня.
Портной слегка кланяется и помогает Люциферу снять наполовину законченный пиджак и брюки. Внезапно я оказываюсь один на один в комнате с Князем Тьмы в трусах. Я бы и не подумал, что он носит бо́ксеры.
На самом деле, на нём ещё бордовая шёлковая рубашка, и он надевает висящие на спинке стула отглаженные брюки. Я не могу проникнуть в настроение или мысли Люцифера, как умею это с людьми, но вижу, как он двигается. Натягивая брюки, он делает едва заметное движение плечами. Он вздрагивает, словно от боли. Я перевожу взгляд на статую безголовой женщины с крыльями, прежде чем он оборачивается.
