– Так ты родила?
– Нет. Не выносила я ребенка. Не получилось. Думаю, Ваня в душе обрадовался, но виду не подал. Короче, зажили мы сначала с его родителями, потом сняли квартиру, ну и жили то у стариков, то в городе… Ваня много работал, а я увлеклась стихами. Записалась в литературное объединение, в конкурсах участвовала, даже первые места занимала. Ну а потом Ваня помог мне напечатать первый сборник, за свой счет… С этим сейчас легко. Только плати деньги, и книга готова! Ты, наверное, удивилась, когда услышала, что я теперь поэтесса, да? Подумала, неужели это та самая девица, которая избивала ногами Надьку в душе?
– Да ладно, забудь…
– Знаешь, а ведь Надюша эта не так проста, как могло тебе показаться. Мы с тобой ничего-то про нее не знали. А я как чувствовала, что она гнилая изнутри…
– В смысле?
– Пару лет тому назад я встретила ее на Сенном рынке, в городе. Она торговала курами. Узнала меня, сразу же полезла под прилавок за фляжкой… Она спилась, Надька!
– Жалко…
– Да нет, ты не поняла. Я презираю ее не за то, что она спилась. А за ее вранье махровое! Ты думаешь, ей тогда действительно операцию сделали? Ни фига! Вернее, нет, не так. Уф… Кажется, я тоже многовато выпила сегодня. Так вот. Наде нашей на самом деле операцию сделали, да только за год до того, как она приехала в «Отраду». И она нарочно разыграла всю эту комедию с операцией, чтобы, во-первых, обвинить меня в том, что это я ногой повредила ей что-то там, во-вторых, чтобы привлечь к себе внимание мужиков наших!
– Кабарданчика?
– Ну да! Подумай сама, разве можно было бы ей после операции спать с мужиками?
– Я тоже тогда удивилась…
– И правильно удивилась. Потому что не было, повторяю, никакой операции.
– А ты как об этом узнала?
– Знаешь, мне так любопытно стало поговорить с ней спустя столько лет, что я предложила ей пойти, посидеть куда-нибудь, потрещать… Она попросила соседку поторговать вместо нее, и мы с ней пошли в одно тихое место. Я заказала шашлык, водочки… И вот тогда она мне все рассказала. Что мечтала окрутить Кабарданчика, ну, то есть Володьку Суржина. Он же у нас парень мягкий, добрый, может, так же, как и Ваня, пожалел бы ее, жертву, так сказать… Приголубил бы ее после операции, посочувствовал ей… Словом, все к этому и шло, если бы не одно обстоятельство, которое ее, собственно говоря, и подкосило. Мать Володьки познакомила его с одной девчонкой, симпатичной, между прочим, а у ее отца много земли, ну просто очень много. Как-то по дешевке он ее купил, не знаю… А Володька всегда мечтал заделаться фермером…
– Да? Вроде бы он каменщиком был, свою строительную фирму мечтал открыть, или я что-то путаю?
– Нет, ничего ты не путаешь, они с Ваней моим и хотели вместе начинать. Все бы так и случилось, если бы Володька не женился на Маринке этой. Тесть ему здорово помог, они и кредиты хорошие выбили, и технику купили… Короче, осталась наша Надька ни с чем, вернее – ни с кем. А ведь у них, насколько ей можно верить, все было на мази, он и предложение ей сделал, и платье она себе уже купила. Да! Чуть не забыла! Помнишь Лешку Трушина?
– Это Леха который? Все пирогами нас кормил.
– Ну да! Так вот, Леха после того, как узнал, что Володька бросил Надьку, предложил ей выйти за него замуж.
– И что? Неужели отказалась?
– Да дура она, вот что я тебе скажу. Конечно, отказалась! Лешка ростом невысокий, некрасивый, чего уж там… А то, что у парня сердце доброе, так она и не заметила. Говорю же – дура! А Лешка, между прочим, у нас теперь бизнесмен, у него в городе два кафе и мясной цех. «Трушинские пельмени» – это его. Женился, у него двое детей. Володька тоже папашей стал, сначала жена ему сына родила, а потом еще двух – двойняшек.
– Да… весело у вас тут было после моего отъезда… Жизнь била прямо ключом!
– Да уж… И кто бы мог подумать, что такие страсти-мордасти будут кипеть! Я и от себя такой жгучей ревности не ожидала. Наташку терпеть не могла, но боялась… И мне почему-то всегда казалось, будто она подсмеивается надо мной, что они с Вадимом в сговоре и чуть ли не разыгрывают меня, издеваются надо мной…
– А как сейчас у тебя с Вадимом?
– Да никак. Увидимся, кивнем, типа поздороваемся, и все, каждый идет своей дорогой.
– Скажи, Таня, ты же Вадима хорошо знаешь, мог он убить Наташу? Быть может, нечаянно ударить, к примеру?
– Не знаю… Думаешь, я не задавала себе этот вопрос? Ведь ее не за что было убивать. Она – простая девушка. Разве что очень красивая. Поговаривали, что у нее… Стой, так мне Надька это и рассказала! У Наташи ребенок был, дочь, кажется. И отец этой девочки хотел ее у нее забрать. Он вроде бы богатый, нерусский… Он хотел с ней по-хорошему, но она ни в какую. Он грозил ей судом, мол, отберет, скажет, будто бы она шлюха, нигде не работает…
– Это тебе Надя рассказала? А она откуда знает?
– Говорит, Наташа как-то раз позвала ее к себе в комнату, они пили вино, и Наташа ей рассказала про дочку, про то, что ее бывший не дает ей спокойно жить. Он, кажется, мусульманин был, ему не разрешали жениться на ней, у него девушка была…
– А что, очень даже похоже на правду. Его же видели, когда он приезжал. Причем в день убийства. Может, он и убил, чтобы ребенка забрать.
– Да, это так. Но зачем ему было убивать здесь, в «Отраде»? Тем более его здесь люди видели.
– Тоже правильно. К тому же зачем ему было перевозить ее тело в лес? Этот вопрос просто мучает меня…
– В том-то и дело, что это не он.
– Но кто же тогда?
– Предполагаю, что это сделала Лариса Саватеева, мать Вадима. Думаю, Вадим приехал за Наташей в тот вечер и увидел, что она лежит мертвая на дороге. Испугался, что на него подумают, позвонил матери, все рассказал, вот она и приехала, перевезла труп в лес, чтобы мы нашли.
– Да? Но зачем такие сложности? Можно было сразу увезти и спрятать! Закопать в ста, двухстах километрах от «Отрады»!
– Знаешь, когда люди нервничают, да еще по такому серьезному поводу, сами не знают, что делают… Они растерялись, понимаешь?
– Значит, надо начинать расследование с самого начала. Допрашивать Вадима… Если бы жива была его мать…
– Она молчала бы, Вера. Вадим – ее единственный ребенок. Она его больше жизни любила. Скорее на себя вину бы взяла, только бы его не трогали…
– Танюша, вы тут не замерзли? – Показался Иван. Пьяненький, улыбающийся. – Пойдемте-ка в дом. Мы с Николаем хотим горячих щей.
Татьяна закрылась ладонями, провела ими по лицу, словно смывая с себя печаль, и тоже улыбнулась в ответ мужу.
– Пойдемте! Правда, что это я, бросила гостей, мужа… Пойдем, Верочка!
Вере не нравилось, что Татьяна зовет ее «Верочкой», словно подчеркивая свое превосходство, но уж точно не возраст. Какая она ей Верочка? Просто Вера. Хорошо еще, что не Веруней называет.
