Саша беспокоилась о тех деньгах, которые лежали на специальном счету Веры, куда переводились ее проценты от доли семейного бизнеса. И после этого тяжелого для Веры разговора, который был скорее предупреждением или даже угрозой, как потом выяснилось, этот счет каким-то фантастическим образом оказался заблокирован. Уму непостижимо, как Саша с мужем это проделали, с кем из банка договорились, поскольку только владельцу счета можно было реально этого добиться. Но скорее всего, Саше, как сестре, было известно кодовое слово Веры – девичья фамилия матери (когда-то очень давно они определились, что Вера в своих банковских делах будет использовать эту фамилию, а Саша – девичью фамилию бабушки по материнской линии), что и позволило ей просто позвонить с Вериного телефона в банк, представившись Верой, и, произнеся кодовое слово, попросить заблокировать счет.
Вера не могла точно знать об отсрочке, Егор молчал, готовясь к самому худшему, и когда наступил этот страшный день, она поняла это, увидев его слезы. Чтобы Егор заплакал? Да такого не было никогда! Егор – сильный мужчина, такие, как он, не плачут. И вряд ли он плакал о том, что грозит лично ему, если он не расплатится, скорее всего, он сожалел, что разрушил то счастливое, что освещало их жизни, ту любовь, которую они вместе проживали, наслаждаясь друг другом. Он прощался с Верой, жалел ее. Вот так она восприняла его слезы.
Решение было принято сразу же – она позвонила своей подруге и предложила ей купить у нее квартиру за полцены, но с условием, что Вера проживет в ней еще полгода. Подруга, не раздумывая, согласилась, подключила к сделке всех своих родственников, деньги были собраны быстро. Были сняты и личные сбережения Веры, не так много, но все до копейки. И вот к вечеру рокового дня вся сумма, как она полагала, была собрана, и Егор с большой дорожной сумкой отправился на встречу со своим кредитором. Вернулся нисколько не счастливый. Еще мрачнее. Сказал, что все в порядке. А через неделю пропал. Пошел за сигаретами и пропал. Вот так вспомнить, что было первой версией, пришедшей на ум, было сложно. Разные мысли, одна нелепее другой, лезли в голову. Но все они были связаны с его долгами. Получалось, что сумма долга была другой? И он узнал об этом в момент передачи денег? Поэтому, вернувшись, выглядел таким несчастным… Думать о том, что он попал под машину или встретил другую женщину (или вообще жил с ней параллельно), у Веры не было сил. Да что там – из нее всю душу вынули!
Телефонные звонки Егору, которые начались примерно спустя три дня после его исчезновения, были тем мягким подушечным мостиком к осознанию того, что его нет в живых, который, возможно, и спас ее от помешательства. Обращаясь к Горе, разговаривая с ним, а поначалу и ругаясь, упрекая его в том, что он бросил ее, Вера продолжала думать о нем как о живом. И когда, спустя долгое время, поняла уже, что он мертв, приняла это, то продолжала «звонить» ему совсем с другим чувством, как обращаются к своим святым или исповедникам. Разве что не молилась ему.
…Николай нашел ее лежащей на кровати под одеялом, она свернулась калачиком и замерла, разве что сердце еще продолжало биться. Вере очень хотелось признаться ему, что она только что слышала голос Егора, но понимание того, что он после этого будет воспринимать ее как сумасшедшую, остановило ее.
– Что с тобой?
– Ничего… – Вера села на постели, обняла себя руками, тяжело вздохнула. Как же ей было плохо! Галлюцинации – вот только этого ей и не хватало!
Солнце как-то неожиданно смело и решительно вплыло в окно и осветило все вокруг, Вера даже зажмурилась. Что это, тоже какой-то знак?
– Вот твои сигареты.
– Спасибо.
Теперь ей было все равно, что подумает о ней Николай в связи с курением. Курение – это вам не шизофрения. К тому же курить можно и бросить.
Они вышли на террасу, уселись на пластиковых стульях за столиком и закурили. Она затягивалась и щурилась от ослепительных лучей солнца.
Николай первым услышал стук. Кто-то постучал в дверь комнаты. Вера с ужасом подумала, что вот сейчас помимо звуковых галлюцинаций у нее начнутся зрительные, и в номер войдет Егор, живой и здоровый. Она почувствовала, как по коже головы заструились змеи… Волоски на коже вздыбились.
– Вера! – позвал Коля, и она, загасив окурок в пепельнице, зашла в комнату.
Там она увидела девушку в джинсах и белом свитере. Худенькая, глаза испуганные. Русые волосы собраны в пучок. Должно быть, тоже горничная, подумала Вера. Не хватает только голубого форменного фартука.
– Мне надо с вами поговорить, но не здесь и не сейчас… – сказала она тихо, то и дело оглядываясь на дверь. – Это важно. Я знаю, зачем вы сюда приехали. Если хотите знать, где они ее закопали, приходите сегодня вечером в деревню, улица Весенняя, 11. Я вам покажу и все расскажу, что знаю. Только никому не рассказывайте, что я была у вас. Мы все здесь держимся за свои места. Ну все, я пошла…
И она буквально выбежала из номера.
– Что это было?
– Предполагаю, что мы только что видели горничную, которая от коллеги узнала, кто мы и зачем приехали сюда, и она готова нам что-то рассказать. А еще – она кого-то боится.
– Да, точно, боится. А это значит, что она знает…
– Да, знает. Она же только что сказала, что знает, где они ее закопали…
– Ты посмотри, какая волна пошла… На это я и рассчитывал. Кто-то что-то непременно видел или знает!
– Она не сказала, когда именно приходить на эту Весеннюю.
– Думаю, она так волновалась, что забыла об этом. Но я считаю, что мы поедем туда, когда стемнеет.
Вера согласилась с ним. Они вернулись на террасу, закурили.
Значит, девушка в белом свитере не галлюцинация. Уже это радовало.
В руках у Веры взорвался телефон. Во всяком случае, ей так показалось. Хотя на самом деле просто он зазвучал неожиданно, не вовремя, разрубил тишину так, что в ушах зазвенело. Это была Сашка.
Вера посмотрела на Николая таким взглядом, что он понял – она хочет поговорить без свидетелей. Кивнув, он вышел.
– Вера, ты слышишь меня? Вера?! – каким-то трагическим шепотом, который своим эмоциональным накалом был очень похож на крик, спросила Сашка.
– Да слышу я. Зачем звонишь?
Она была уверена, что Сашка звонит, чтобы отреагировать на то, что Вера наконец-то начала пользоваться своей банковской картой. Сейчас еще припишет это обстоятельство себе как заслугу, вот, мол, после их последнего разговора сестра взялась за ум. Наконец-то свершилось, Вера начала приходить в себя! И как только они узнают все о движениях на ее счетах?! Приплачивают какому-нибудь банковскому служащему?
– Вера, ты только не переживай. Постарайся все понять правильно. И не пугайся. Я, конечно, дура, я должна была сначала перезвонить тебе, предупредить, вернее, что я такое говорю?!!! Я должна была спросить у тебя разрешения, а потом уже открывать рот… Но я растерялась, понимаешь? Ты прости меня…
