– Что же это получается, – наконец заговорил он, пока они шли к машине, – мы зря приехали?
– Нет, я так не думаю. Больше того, сейчас я уверена, что наш приезд был просто необходим! Разве ты не понял, что здесь никому и дела не было до твоей сестры?! Ну пропала – и ладно. Ясно же, что убийца – кто-то из местных! Ты только представь себе – рядом с телом находились вполне себе ответственные люди: участковый, оперативник, директор дома отдыха, и надо же было такому случиться, что все трое покинули место преступления, и тут же кто-то дерзко, почти под самым их носом, похитил труп! На такое решиться мог только кто-то из своих.
– Но разве убийца мог предположить, что тело не заберут сразу же? Он не мог знать, что судмедэксперт задержится на какое-то время, и так похолодает, и эти трое замерзнут и отправятся пить чай в столовую?
– Конечно, нет. Он просто наблюдал за ними, за всем тем, что происходит на поляне, вернее, на том месте, где был обнаружен труп. Я же говорю – поляна просматривается с дороги. Если хочешь, мы можем поехать туда прямо сейчас, и я тебе все покажу.
Странное это было чувство: едва сказав это, Вера четко представила себе, что вот сейчас они выедут с территории дома отдыха, свернут в теплый сентябрьский, пахнущий хвоей лес и сразу же ветви сосен прогнутся под тяжестью снежных покрывал, а под ногами заскрипит снег.
– Да уж… Поляна выглядит совсем по-другому… Но, смотри, хоть мы и сделали крюк, выехав с территории «Отрады», но наш корпус буквально вот он, прямо как на ладони!
– Поехали! – вдруг решительно произнес Николай. – Надо вернуться к Беркутову и узнать у него фамилии тех двоих, что тогда распивали чаи в столовой, участкового и опера.
Вере стало стыдно, что она сама не догадалась спросить об этом у следователя. Да и вообще была рассеянна и думала совсем о другом – во время разговора в кабинете Беркутова она почему-то смотрела на губы Николая, пытаясь вспомнить их вкус…
10. Январь 2009 г.
– Девочки, смотрите какие я чулки купила! Совсем тоненькие и со швом, правда классно смотрятся?
Наташа заглянула к ним в комнату, нарядная, в бордовом платье, замшевых черных сапожках на тоненьком каблучке и, приподняв подол, продемонстрировала свои стройные ноги, выглядевшие в этих самых чулочках как голые. Разве что со швом.
– Я бы даже сказала, эротично смотрятся! – сказала Надя, приподнимаясь на локте с подушки.
Послеобеденное время было самым приятным, по мнению Веры, которая тоже прилегла вздремнуть. В комнате было жарко, за окном падал снег. Так уютно было, что не хотелось вообще шевелиться. Да и обед был солидный, не надо было просить добавки плова с бараниной.
– Эротично, говоришь? – усмехнулась уголком ярко накрашенных губ Наташа, подмигивая Наде. – Я думала, что после твоих проблем, чистки или чего там тебе в городе сделали, ты вообще забудешь про эротику и вообще про мужиков. А ты, гляди-ка, вернулась! И на х…ра тебе этот Кабардан? Скажи спасибо, что не беременная от него, все обошлось. А если бы залетела? Если бы аборт настоящий сделали и ты потом не могла бы иметь детей? Понимаю, все звучит очень уж по-дежурному, но без деток, милая, ты никому не будешь нужна.
– Это с ребенком я никому не буду нужна, – как-то уж очень эмоционально, вскакивая с кровати, возразила Надя. – Аборт… Между прочим, мне операцию сделали, тубэктомия называется, и сказали, что больше я не забеременею. Там что-то с придатками…
– Заливай! Я знаю, что такое тубэктомия. У тебя внематочная была, четыре-пять недель, труба лопнула, и это счастье, что ты вообще кровью не истекла. И детей у тебя точно не будет… Предохраняться не пробовала, а, Надя?
– А чего это ты орешь на меня? – вдруг каким-то не своим голосом взвизгнула Надя. Вера так удивилась, что наплывающий сон ее рассеялся моментально.
Надя, та самая Надя, которая позволяла издеваться над собой Татьяне, в общении с Наташей показала зубки! Словно интуитивно чувствовала, кого опасаться, а кого нет, кому ответить резко, а перед кем поджать хвост. Понятное дело, что Наташа уж точно не поднимет на нее руку, не такой она человек. Может, и упрекнула ее за то, что не предохранялась и легкомысленно загубила свое материнство, но сделала это по доброте душевной.
– Ладно, проехали, – отмахнулась от нее Наташа, и это еще больше задело Надю.
– Это кто бы учил меня жизни! Сама мотаешься с мужиками…
– Заткнись! – вырвалось у Веры. – Сама же понимаешь, что она права. Мужики, понятное дело, не любят предохраняться, им и дела до нас нет, но мы-то должны позаботиться о себе! Что плохого она тебе сказала? Ты лучше на Таньку ори…
– Злые вы! Сами ничем не лучше меня, а жизни учите. Рано или поздно все равно залетите, и тогда посмотрим, что из этого выйдет.
– Дура ты, Надя, – припечатала ее Вера. – Пойдем, Наташа, к тебе.
И они переместились в комнату Наташи.
– А где соседка твоя?
– Понятия не имею, вечно где-нибудь мотается.
– Как ты вообще с ней уживаешься?
– Никак. Просто не обращаю на нее внимания.
– Она ненавидит тебя.
– Знаю. Посмотри, швы на чулках ровные?
– Да ровные-ровные! И ноги у тебя стройные, очень красивые.
И тут Вере захотелось сказать ей что-то такое теплое и важное, что она едва сдержалась. «Береги себя, пожалуйста!» – вот что она чуть не выпалила в порыве дружеских чувств.
– Слушай, Наташа, сегодня снова в лес пойдем, но уже не на пикник, как тогда, а просто на прогулку.
– Пикник! – фыркнула Наташа. – Вадим рассказывал мне про Кабардана, как тот время от времени убивает голубей и варит в лесу суп, типа чтобы удивить девчонок.
– Ой, только не говори мне про этот суп! Как вспомню, так меня тошнит! Мы же тогда не весь суп съели, они принесли его в нашу комнату, а мы потом вынесли его в коридор. Так вот, он застыл и превратился в холодец! Такой мутный, голубоватый и неприятный. Парни потом приходили, ели, костями плевались… Как вспомню, так противно становится.
– Могу себе представить. Хорошо, что я тогда с вами не пошла.
– С Вадимом была?
– А то с кем же? С ним. Он возил меня на турбазу, мы там на лыжах покатались, потом поехали к нему. Он, между прочим, хорошо готовит. Такого мне кролика в пиве запек! Был бы он постарше, на ногах, что называется, не задумываясь, вышла бы за него. Но он пока еще молодой, зеленый. У него самое смутное представление о браке, семье, детях. Короче, ему еще гулять и гулять. А мне-то уже пора подумывать о семье. Так что ты там про пикник-то говоришь? Снова пойдете?
– Да. Но не думаю, что там будет интересно.
Наташа рассмеялась:
– Ты боишься, что мы там с Танькой, что ли, сцепимся? Не бойся. Она боится меня. Вернее, не меня, а того, что я расскажу о ней что-то Вадику. Она хочет выглядеть в его глазах хорошо, но сама же при этом делает все, чтобы он считал ее шлюхой. Она-то, дурочка, спит с его друзьями, чтобы вызвать у Вадика ревность, а ему все по барабану.
