– Ищи дядю Гришу, – передразнил Митяй. – Можно подумать, это простая охотничья собачка!
– Может и не охотничья, но точно не простая, – огрызнулся блондинчик, а потом сказал уже примирительным тоном: – Как стемнеет, мы обязательно обыщем деревню, а пока давай осмотримся тут. Ты же слышал, что стреляли. Мало ли кто, мало ли в кого. Пойдем! – Сказал и протянул руку.
Руку Митяй пожимать не стал, понуро побрел вперед. Блондинчик, кажется, не обиделся.
– Ты хорошо знаешь окрестности? – спросил он.
– Знаю.
– Что тут есть такое… необычное?
– Ничего. Слева дорога от деревни в Гремучий ручей, а справа овраг. Это не в усадьбе стреляли, я точно знаю.
– Может, на дороге? – предположил блондинчик, и словно в ответ на его предположение слева послышался звук мотора. Кто-то ехал по дороге от оврагов в сторону деревни. Да не кто-то, а фрицы! Потому что партизаны бы шуметь не стали, действовали бы тихо. Значит, и стреляли фрицы. В кого стреляли?
– Прячься! – Митяй дернул блондинчика за рукав, тот все понял правильно, тут же пригнулся к земле.
Горынычи куда-то подевались, как сквозь землю провалились. А даже, если бы и провалились, Митяй бы не удивился. Он сейчас почти ничему не удивлялся.
Звук мотора стал громче. Туман разбавил слабый свет автомобильных фар, а потом наступила тишина, в которой малейший шорох казался грохотом. Митяй очнулся первым, никого не дожидаясь, не оглядываясь по сторонам, пошагал в сторону оврага. Блондинчик поплелся следом, когда попытался обогнать, Митяй его одернул:
– Иди за мной, здесь крутой обрыв. Свалишься в тумане вниз, костей не соберешь.
Послушался, не стал спорить. Вот бы ему, Митяю, такого терпения. Но не было у него больше терпения. И надежда найти батю живым таяла с каждым сделанным шагом.
Они шли параллельно проселочной дороге, старались держаться поблизости, но все равно в стороне, чтобы никому не попасться на глаза. Стреляли где-то недалеко, но доверять слуху и зрению в этом тумане было никак нельзя. Туман морочил так же ловко, как и упыри. Может быть, это они его и придумали тысячи лет назад?
– Ну, где твоя псина? – спросил Митяй зло. Ему просто сделалось страшно от этой мертвецкой тишины, захотелось услышать человеческих голос. Но признаваться в такой слабости он бы никогда не стал.
– Она такая же моя, как и твоя, – огрызнулся блондинчик.
Он все еще держался на шаг позади, вертел головой, пытаясь разглядеть в тумане хоть что-нибудь.
Наверное, они бы прошли мимо этого места, если бы не вой… Вой был такой страшный, что от него волосы вставали дыбом, а по шкуре бежала нервная дрожь. Ни одно живое существо не может так выть. Живое не может, а мертвое?
– Это Горыныч, – бросил блондинчик, срываясь с места, ныряя в туман.
– Куда?! – Митяй не успел поймать его за рукав, не успел удержать и почти сразу же услышал громкий, затухающий где-то под землей крик.
Вот только не под землей, а на дне оврага… Блондинчик ослушался и свалился вниз.
Вперед Митяй шел осторожно, прежде, чем сделать шаг, осматривался и прислушивался, поэтому край оврага, в отличие от блондинчика, увидел, ухватился рукой за растущую на краю осину, свесился вниз, прокричал:
– Эй, ты там как? Живой?
– Живой, – донеслось снизу, и на сердце сразу полегчало. Не то чтобы он так уж любил этого белобрысого выскочку, но привыкнуть успел. – Спускайся!
Спускайся! Легче сказать, чем сделать. Митяй всмотрелся в клубящийся у ног туман. Теперь было совершенно очевидно, что туман рождается именно там – на дне оврага. Знание это не меняло ровным счетом ничего. Спускаться придется едва ли не на ощупь, и что-то подсказывало Митяю, что свой фарт он уже почти израсходовал. Один неверный шаг – и к блондинчику прилетит его труп. Поэтому спускался Митяй очень медленно и осторожно, цепляясь руками за молодые деревца и кустарник, упираясь пятками в сырую землю.
Спустился, попытался оглядеться. Здесь, на дне, туман был просто непроглядный, пальцы вытянутой руки Митяй рассмотреть не сумел. Здесь, на дне, было жутко. Нахлынули, накатили все его страхи разом. Те, что тоже ждали своего часа на дне, на дне его души. Митяй заметался и заорал. Как маленький. Как беспомощный. Беда в том, что сейчас он и чувствовал себя маленьким и беспомощным, а еще потерявшимся в этом тумане…
– Батя! – Его голос тонул в тумане точно так же, как и он сам. – Блондинчик, где ты? Слышишь ты меня?!
8 глава
Севе повезло: пока летел в овраг, ничего не сломал, отделался ушибами и царапинами. А в овраге приземлился на кучу слежавшихся, но все еще мягких листьев. Приземляться было больно, но терпимо. Какое-то время он просто лежал, прислушиваясь к себе, прислушиваясь к лощине. А потом сверху донесся крик Митяя, Митяй желал знать, живой ли он. Сева попробовал сесть, ощупал ноги и спину. Получалось, что живой и даже невредимый, только правый бок ныл после встречи с какой-то корягой. Только видимость была нулевой из-за тумана. Тут же вспомнился другой туман. И выходящее из него существо. Уже не девчонка и не человек, еще не вампир. Упырь мертвый, но все равно голодный.
Чтобы не заорать, пришлось взять себя в руки, кулаки стиснуть до боли в пальцах. Получилось. А вот у Митяя не получилось. Митяй спустился без приключения, а потом заорал…
Крик его доносился, казалось, со всех сторон. И слышать его мог не только Сева, но и другие. Живые и… неживые.
– Их больше нет, – сказал он сам себе шепотом. – Все закончилось.
Легче не стало. И Митяй продолжал орать.
– Тихо! – Крикнул Сева. – Тихо, все хорошо! Я здесь!
Не было хорошо, что-то было не так. Что-то пряталось в тумане, наблюдало.
– Где ты? – В голосе Митяя поубавилось паники, и сам голос, кажется, стал ближе. – Где ты, блондинчик? Не видно ни хрена!
– Здесь. Иди на голос. Уже близко.
Он сомневался, что близко. В этом туманном мире масштабы были другие. Сам мир был другим. Он таил в себе неведомую опасность. Сева чуял ее шкурой, поэтому подобрал с земли узловатую палку, покрепче сжал в руке, завертелся волчком. Наверное, глупо и со стороны кажется смешным, но он научился не доверять туману и доверять инстинктам. Его оружие было самой обыкновенной палкой, даже не осиновой, но довольствоваться придется тем, что есть.
А туман вокруг него сгущался, делался плотным и осязаемым. В его серых недрах что-то ворочалось, приближалось. Сева ждал нападения, но все равно оказался не готов. Когда на плечо легла ледяная рука, он закричал. Сначала закричал, а потом обернулся…
…Этот немец был мертв. Мертв и голоден. Как и положено упырю. Этого немца, молодого и щеголеватого, Сева видел в Гремучем ручье в свите бургомистра, а теперь он бродил по оврагу в поисках закуски к тому вину, что пролилось на его некогда белоснежную сорочку.
