Странное дело. Вместо того чтобы умереть, она стала звонить родственникам, чтобы отменить их визит! Защитная реакция? Может быть. Но было невозможно, немыслимо представить, что через час раздастся звонок в дверь и на пороге будут стоять Сережины родители, сестра, Настя, Тася. Дрожавшими пальцами Лида тыкала в телефонные кнопки.
Уф! Свекров поймала на выходе.
– Лидочка, что случилось? – удивилась свекровь. – У тебя странный голос. Как отменяется? Что, Новый год отменяется? – Свекровь растерянно замолчала. – А что случилось? Кто-нибудь заболел?
– Все вопросы к вашему сыну, – сухо ответила Лида. – Хорошего праздника и не забудьте предупредить Зою! Поссорились? – Лида истерически рассмеялась. – Ой, что вы, какое поссорились! Просто… ваш сын ушел из семьи. – И Лида нажала отбой.
Потом посмотрела – восемнадцать пропущенных звонков. Нет, Сережиных родителей было жалко – в чем их вина? Но разговаривать не было сил. Да и о чем? Настю тоже поймала у двери.
А Таси уже дома не было. Мобильный не отвечал – обычная история, Тася вообще его почти не слышала, а тут еще и метро. Глядя в стену, Лида сидела на том же месте. В голове крутилось: «Как же так? Нет, так не бывает! Чтобы ее Сережа? Бред. Может, он пошутил? Ну конечно, он же ушел без вещей! А кто уходит без вещей навсегда?»
Лида бросила взгляд на часы – без десяти одиннадцать. Конечно, он что-то придумал! Какой-то необычный сюрприз, он это умеет! Сейчас раздастся звонок, и на пороге возникнет Сережа, переодетый в Деда Мороза! Или в Снегурочку, с него станется!
И правда, в эту минуту раздался звонок.
Лида бросилась к двери.
На пороге стояла заснеженная и улыбающаяся Тася – на шапке, ресницах и воротнике лежал свежий снег.
– Получай Снегурочку! – рассмеялась она. – Так метет, Лидушка! Чуть не занесло!
Тася трясла шапкой, снимала пальто и сапожки, а Лида молчала, прижавшись к стене.
– Что с тобой? – удивилась гостья. – Устала или что-то болит? Ты какая-то странная, девочка! Что-то случилось?
Лида закрыла лицо руками и зарыдала. Перепуганная и растерянная, Тася гладила ее по голове и плечам.
– Сережа? – спросила она. – Вы поссорились?
Лида оторвала от лица ладони.
– Поссорились? Что ты! Ты же знаешь – мы вообще никогда не ссорились. – Лида гомерически расхохоталась. – Он ушел, понимаешь? Вообще ушел! К другой женщине! И надо же, нашел время! За два часа до Нового года! Шутник, да? Юморист! – Ее трясло, как в лихорадке.
Уложив ее на диван и насильно засунув ей под язык валидол, Тася принесла горячего чаю и присела рядом. Молчали. Потом Лида, всхлипывая и давясь слезами, заикаясь и проглатывая слова, рассказала, как было.
Тася молчала.
– Что делать, Лидушка, – вздохнула она наконец. – Переживем, девочка. Переживем. Не то переживали.
Потом они пили водку и давились салатами, и Лида все сетовала, что жалко продуктов и ее трехдневного труда, как же так, такое количество и теперь все пропадет?
Тася молча вздыхала и снова гладила Лиду по голове.
В ту ночь они напились. Еще бы – бутылка водки и половина бутылки коньяка для практически не пьющих женщин доза огромная! Уснули одетые, на диване.
Первого отлеживались у телевизора. Ели подвядшую праздничную еду, молчали, что-то вспоминали, даже смеялись и снова плакали.
Второго Тася опорожняла холодильник – в помойку безжалостно летели оставшиеся пироги, салаты, подсохшая утка. А Лида плакала, плакала, без остановки и перерыва. Вот и все, кончилась жизнь.
Если бы не Тася, тогда бы она точно не выжила. Тася жила у нее четыре месяца. И каждый день повторяла:
– Лидушка, дай мне честное слово. Если я тебе надоем – гони в тот же день. Поверь, я не обижусь!
Жить было трудно, даже невыносимо. Приезжала свекровь, садилась напротив и пристально разглядывала невестку, словно ища в ней причину, почему ее сын Сережа ушел. Лида отворачивалась к стене. Свекровь молча вздыхала. Тася уходила на кухню и отчаянно гремела посудой.
– Рожать надо было, – вдруг сказала свекровь. – Был бы ребеночек, он бы никогда не ушел. Ты знаешь Сережу.
– Знаю? – рассмеялась Лида. – О чем вы? Как выяснилось, я Сережу совсем не знаю!
– Надо жить, Лида, – сказала свекровь. – Это не горе, поверь. Надо жить, надо работать. Работа спасает! Да и потом, – запнулась она, – ты еще молодая. Встретишь хорошего человека и, глядишь, устроишь свою жизнь.
– Спасибо, – отрезала Лида. – Хорошего я уже встретила.
И вдруг визиты свекрови и ее «утешения» прекратились – уже облегчение. Потом узнала – Тася запретила ей приезжать. И та согласилась. Все было понятно: сын ей ближе, да еще нужно было начинать дружить с новой невесткой.
Пролетели каникулы, и Лида пошла на работу.
Ту зиму она старалась не вспоминать – как пережила ее, как выжила, где брала силы?
В конце января муж забрал вещи – Лида, по счастью, была на работе, встретила его Тася.
В тот день Лида навсегда распрощалась с надеждой – с надеждой, что Сережа вернется.
– Он что-то сказал? – тихо спросила она.
Покачав головой, Тася вздохнула:
– Что ему сказать, Лидушка? Ему же стыдно. Поэтому и молчал. Молча собрался, оставил ключи – там, в коридоре, на тумбочке. В общем, будем жить дальше.
Жили, куда деваться. Жили. Зима была холодной, снежной, метельной – передвигаясь по улицам, народ жался поближе к домам. От ветра срывало шапки, плотный тяжелый снег залеплял нос и глаза.
А весна пришла неожиданно рано, словно, сжалившись, природа спешила обрадовать.
Маме Лида все рассказала только весной. Странно, но Ольга Ивановна не удивилась и не расстроилась. Как будто знала заранее, что так все будет.
Потом закрутили экзамены, школьный ремонт, составление планов на следующий учебный год. В августе Лида и Тася поехали в дальнюю деревню к отцовским приятелям, за тридевять земель, в Тверскую область. Странно, но знакома Лида с ними не была – в деревню отец ездил с Тасей.
Ехали долго – три часа на поезде и почти час на автобусе. Маша и Дима Повиловы, хозяева крепкого пятистенка на краю полупустой, почти заброшенной деревни, им очень обрадовались. Дима служил лесником, а Маша была на хозяйстве. Денег хватало – какие здесь траты? Почти все свое. Городскую квартиру Повиловы оставили дочери.
Пятнадцать лет назад Дима и Маша, абсолютно городские жители, купили дом в глухой деревушке – сущие копейки, кто здесь покупает? И удивительно легко оставили город, квартиру и удобства. Город, в котором родились и прожили большую половину жизни.
– А все надоело! – смеялась розовощекая, полная, уже похожая на местную жительницу Маша. – Все, понимаешь? Запахи эти, магазины. Вечная суета – успеть, достать, дотащить. А здесь… – Маша мечтательно огляделась. – Ну ты и сама видишь: тишина и покой. В общем, счастье.
