Зато у нее получилось в очередной раз врезать ему по мозгам, напомнив, кто он такой:
«Я заплачу. Только дай мне знать, сколько ты хочешь».
«Я хотел бы попробовать провести с тобой жизнь, но ты этого не захочешь». — Давид взглянул на клавиатуру, и мысли сложились в другие слова:
«Не нужно. Ты мне ничем не обязана».
И вот сегодня он встретился с ней, чтобы проводить ее к свежей могиле. Тонкая, сильная, очень сильная девочка и букет роз в руке. Сухие глаза и глубокие синие тени под ними.
— Спасибо тебе. — Давид кивнул. Она помолчала и, вдруг: — Скажи, а ты когда-нибудь был счастливым?
Зачем она задала ему этот вопрос? Что хотела услышать в ответ? Наверное, это?
— И да, и нет. Но тебе я искренне желаю счастья, Элене.
Развернувшись, он пошел прочь от нее. Но, дойдя до ворот, он все-таки обернулся. Словно почувствовав его взгляд, «Элене» подняла голову. Луч солнца на мгновение выхватил ее радужки. Он никогда, ни у одной женщины не встречал таких ясных и чистых глаз.
«Ты будешь мне сниться, — подумал Давид. — Ты будешь приходить в мои сны по ночам, но я тебя уже не узнаю».
Послать бы ей воздушный поцелуй, чтобы хоть раз увидеть ее улыбку. Но не то место, и уже не то время. Их время быть вместе закончилось.
«Прощай, Элене... или как там тебя?»
Он уходил и точно знал, что больше они не увидятся.
ГЛАВА 11
@ Спустя два месяца.
Из частной переписки двух приятелей, бывших студентов Санкт-Петербургского государственного университета (юрфак), ныне сотрудников Следственного комитета Чехии (Ярослав) и МВД России (Антон).
«Ярослав: — Привет!
Антон: — Привет, привет. Давненько тебя не слышал. Ну, что нового в Праге? Стоит мать городов чешских?
Ярослав: — Стоит, куда ей деваться. А как дела в вашей культурной столице?
Антон: — Да какие у нас дела? Город помаленьку отстраиваем. Невский ремонтируем, новые выставки открываем. Может, приедешь на лето вместе с семьей?
Ярослав: — Может быть и приеду. Тоха, я чего хотел у тебя узнать: ты случайно не в курсе, кто давит на наших со стороны вашего МВД?
Антон: — Вот честно, не в курсе. А что случилось-то?
Ярослав: — Да мне тут сегодня один наш общий знакомый пожаловался...
Антон: — Погоди, погоди. Какой общий знакомый?
Ярослав: — Вацлав, ты его знаешь. Он еще с нами в СПГУ на параллельном потоке учился. Криминалист.
Антон: — Ах, этот Вацлав. Да, помню его. Вроде хороший парень.
Ярослав: — Хороший. Так вот, я вчера с ним случайно у СК пересекся. Слово за слово, туда-сюда. И он мне рассказал, что его два месяца назад включили в группу по делу Ресля, но там сейчас такая катавасия идет, что никто ни в чем разобраться не может. Но есть ощущение, что уши этой проблемы торчат из вашего МВД.
Антон: — Ярик, а можно подробности? Про дело Ресля я слышал. А что касается «катавасии», как ты говоришь, то у нас по вам ничего такого не пробегало.
Ярослав: — Тогда так. Началось все с того, что Ресля, который должен был в одиночке в СИЗО сидеть, по личному распоряжению прокурора на следующий день его прибытия в СИЗО в медблок перевели, где чуть ли не гостиничные условия ему создали. Телефон, книги. Можно звонить семье. Понятно, что под наблюдением надзирателя, но все-таки! Естественно, что следователь, которому дело Ресля отдали, пошел с этим к прокурору. А тот его даже на порог не пустил. А еще через день к нам свалилось письмо из вашего МВД, из которого следует, что квалификация, то есть процессуальное решение по Реслю в том виде, в каком оно готовилось, не может быть принято, и что для этого есть основания. Следователь, услышав об этом, понятное дело, опять отправился к прокурору. И тот популярно ему объяснил, что российское МВД предоставило факты, согласно которым «убиенные» в Кршивоклате могли умереть собственной смертью. Потому что первый без какого-либо механического воздействия или насилия разжал руки, которыми зажимал себе шею, хотя мог жить с этой раной еще как минимум шесть минут. То есть имел шансы дождаться «скорую». А у второго «убиенного», которого нельзя называть, сердце было изношено, как у шестидесятилетнего. И что его начальник об этом знал. Но нормально это воспринимал, потому что «убиенный» не имел лицензии на участие в силовых операциях.
И пока следователь пытался сообразить, что ему теперь с этим делать, ваш МВД дослал прокурору еще и справку ваших криминалистов о том, что первый убитый подозревается в организации взрыва на трассе в Москве, и посему МВД требует к себе его труп для проведения ДНК-экспертизы. А тут и «Home Office» в Лондоне оживился и тоже затребовал к себе тело того, кого нельзя называть, на том основании, что он был их сотрудником. И все это на фоне скандала, разгоревшегося вокруг драгоценностей из Кршивоклата. Потому что ювелирные фирмы, получившие за украденное страховые выплаты, теперь хотят еще и украшения свои назад получить.
Антон: — Да, я в новостных лентах об этом читал. А насчет Ресля... Погоди, погоди. У вас же вроде речь изначально шла о предъявлении ему обвинения в убийстве при самообороне?
Ярослав: — Тоха (смайл), какое «убийство»? Ты перечитай, что я тебе написал. Согласно письму из вашего МВД получается, что Ресль чист, как стекло. И максимум, что теперь можно ему предъявить, это укрывательство стрелявшего из арбалета. Да и то, если наши докажут, что Ресль знал этого человека и поэтому намеренно уничтожил его отпечатки пальцев.
Антон: — А что сам Ресль на этот счет говорит?
Ярослав: — А Ресль продолжает упорствовать в своих показаниях. Говорит, что никаких выстрелов он не видел, и что стрелы нашел уже на полу. И что, может, их убиенные с собой привезли. Чего он тоже не видел, потому что в квартире его избили, и все происходящее он тогда вообще видел смутно. И такие показания он дает день изо дня. А когда следователь, задолбавшись, зачитал Реслю справку, составленную уже нашем медэкспом, о том, что стреляли через окно, и что стрелявший стоял в пятидесяти двух метрах от дома, Ресль преспокойно ему заявил, что, найдя стрелы, всего лишь хотел защитить свою жизнь и потребовал вызвать ему адвоката. В конце концов, следователь решил пойти ва-банк и предложил Реслю с его показаниями пройти тест на детекторе лжи. На что адвокат Ресля тут же сложил из пальцев грациозную фигушку, сунул ее под нос следаку, да еще пригрозил, что пожалуется правозащитникам. В итоге следователь испугался и сдал назад. И это при том, что следака постоянно сверху торопят закругляться со следствием и либо предъявлять неопровержимые доказательства против Ресля, которые после письма из вашего МВД устроят нашего прокурора, или же освобождать Ресля на том основании, что против него нет тех самых доказательств.
Антон: — Да, кучеряво у вас. И что?
Ярослав: — Да ничего. Если Ресль не изменит своих показаний, то продержат его еще с месяц в медблоке, а потом выпустят на основании недостаточности собранных против него доказательств. Или же, если следователь все-таки исхитрится убедить прокурора передать дело Ресля для предварительного слушания в суд, то судья либо назначит судебное заседание в части разрешения вопроса о мере пресечения для Ресля, либо прекратит уголовное дело и Ресля выпустят прямо в зале суда.
