— Это ее почерк... и отпечаток пальчика, — едва слышно произнес он. Казалось, каждое слово дается ему с трудом. — И это ее «папа поверь». Она... Лиза в детстве любила рассказывать мне истории, что в лифте живут гномы, что облака похожи на животных, и что розы... — Он закрыл рот рукой. — И когда я смеялся, она всегда просила меня: «Папа, поверь». И вот сейчас она тоже просит, чтобы я ей верил.
— Максим, дать воды? — дотянулся до его запястья Фадеев.
— Нет. Но что означают цифры с «решеткой»? Я... я этого не понимаю. И я не понимаю, почему она до сих пор не пришла ко мне? Почему она так? За что она со мной так? Ей угрожали?
— Ей не угрожали, когда она писала вам это письмо, — ясно и четко произнес Андрей. Домбровский вскинул голову. — Лиза писала это не под принуждением. Присмотритесь. Здесь у нее почерк такой же ровный, почти каллиграфический, как в начале ее дневника. Она спокойно и обдуманно писала вам. А это значит, что тогда она находилась в относительной безопасности. Но вообще, у вас очень умная дочь, Максим Валентинович.
— Спасибо, — машинально отозвался тот. — Но эти цифры, 15.10.
— Эти цифры связаны с Алексом.
— Ч-что?
Исаев доходчиво объяснил Домбровскому всю комбинацию:
— Но где находится этот сейф или хранилище, мы с Алексом пока что не знаем.
— Ах, с Алексом? — начал оживать Домбровский. Видимо, имя чеха подействовало на него, как на быка красная тряпка. — Это который...
— Сидит в «Панкраце», — тихо закончил Андрей.
Судя по тому, как искривилось лицо генерала-полковника и как заиграли его желваки, он был на грани того, чтобы вылить на чеха ушат помоев. Но сдержался и вместо этого произнес:
— Андрей, откуда моя дочь знает тебя и то, что этот твой сидит в СИЗО?
— Хороший вопрос, — Исаев склонил голову набок. — Но есть вопрос еще лучше. Максим Валентинович, а откуда ваша дочь знает мой адрес? Ведь у меня никто из МВД не бывал. И отсюда возникает третий вопрос: вы Лизе обо мне не рассказывали? Потому что я, например, до какого там... позавчерашнего дня? не подозревал о ее существовании.
— Может, ей твой чех рассказал? — аккуратно вмешался Фадеев.
— Нет, дядь Саш, не выходит. И кстати, давай договоримся, что чеха зовут Александром? Окей? Так вот, Александр Ресль не общался с Лизой примерно четырнадцать лет.
— И ты ему веришь? — иронично поднял брови Домбровский.
— Да, ЕМУ я верю... Максим Валентинович, — Исаев покусал губы («Как бы это спросить?») — а у Лизы мог быть доступ к личным делам наших сотрудников?
— Ты в себе? — Домбровский устало посмотрел на него, как на больного. — Чтобы получить доступ к делам специальных сотрудников Интерпола, которым ты был до недавнего времени, нужно иметь определенный уровень привилегий, плюс логин и пароль, и...
— Максим, — почесал нос Фадеев, — вообще-то Андрей намекает тебе, что Лиза могла позаимствовать код доступа у тебя. Ты подумай об этом, только, — Фадеев поморщился, — эмоции сейчас отключи. Или мы тут до вечера ни до чего не договоримся.
— Ага, я вас понял, — разозлился Домбровский — и уже жестко: — Значит так. Доступ ... — взгляд на Исаева, — к твоему личному делу, пока ты работал у меня, был только у людей моего уровня или уровня Мари-Энн Бошо. Это, как ты любишь говорить, раз. Два: ни один из электронных ключей, которыми пользуюсь я или Бошо, не записан на бумажке, в планшетнике, телефоне или еще где-то. Все они, — он постучал себя пальцем по виску, — хранятся здесь. Естественно, ее пароли — в ее голове, а мои — в моей. Теперь три. Если предположить, что Лиза вдруг встретилась с мадемуазель Бошо или с кем-то из соответствующих должностных лиц Интерпола, чтобы взять у этого человека код доступа, то этому человеку пришлось бы вручить ей и свой стационарный компьютер, иначе наша система мгновенно распознает несанкционированный вход с чужого устройства. Но тут еще одна неувязка, Андрей, — Домбровский откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки. — Если ты, как ты говоришь, не знал о существовании Лизы, то и мое окружение за исключением одного человека о ней ничего не знало. В курсе того, что у меня есть дочь, только Бошо.
— А почему она? — Исаев изобразил наивное лицо.
— Не твое дело.
Секунда, другая... и до Андрея дошло.
«Так вот почему вы оба меня курировали. Вы же с ней, как это приличней сказать, любовники?»
— Тогда давайте делать выводы о том, что у нас получается, — встрял Фадеев, пока Андрей не успел ляпнуть в ответ: «А, понятно!» (Правда, эта фраза уже пронеслась по его лбу красной строкой).
— А получается следующее, — перехватил инициативу Исаев, не сводя слегка насмешливого взгляда с бывшего шефа, под которым тот медленно, но верно шел к новой точке кипения. — Во-первых, Лиза знает мой адрес. Во-вторых, она бывала в моем доме. В-третьих, Лиза, скорей всего, в курсе всех наших дел относительно ее розыска, раз так вовремя «угадала», что Ресль в СИЗО. В-четвертых, узнать, кто ей слил информацию, мы пока не можем. И тут ваша дочь ведет со счетом четыре ноль. В-пятых... хотя нет, в-пятых мы пока что оставим, и перейдем сразу к шестому. А шестое заключается в том, что, когда я, получив письмо, вышел из дома, чтобы поехать в аэропорт, меня встретила во дворе четверка опытнейших топтунов, которые всеми правдами и неправдами пытались проводить меня до «Домодедово». И...
— Погоди-ка, Андрей, — Домбровский закинул ногу на ногу. — А ты каким маршрутом из дома выбирался?
— Теплый Стан, МКАД, Рябиновая, Дорохова, Кутузовский.
— Ах, Дорохова... Ну-ка, подожди. — Домбровский подтянул к себе папку. — Взгляни, это случайно не часть твоих художеств?
И на стол между ними легла пачка фотографий. В нижнем углу каждого снимка были указаны даты и время съемок. Бетонная конструкция, ощерившаяся прутами. Искореженная выгоревшая машина. «Скорая помощь», зеваки, пытавшиеся рассмотреть, как из автомобиля вытаскивают то, что мало походило на останки человека.
Отложив фотографии, Андрей поднял глаза.
— Да, аварию спровоцировал я. — У Исаева даже голос не дрогнул. — Но по моим расчетам этот чувак после аварии должен был оказаться в больнице с множественными переломами, давать показания или даже быть в коме. Кстати, я как раз собирался узнать у вас, что с этим типом. Но раз уж вы начали первым, — Исаев пожал плечами, — то давайте, я готов к обвинению. Но говорю сразу: и расследование, и экспертиза докажут, что взрыва из-за аварии быть не могло. Потому что здесь — конкретное устранение, которое стерло следы этого человека.
— А кто тебя винит в его смерти? — удивился Домбровский. — Хотя, ты уж, прости, Исаев, но против тебя будет выдвинуто обвинение. И не смотри на меня так, Сань! — прикрикнул он на Фадеева. — Да, я все понимаю, поэтому и расследование будет закрытым. А насчет стертых следов... — Максим Валентинович посмотрел на Исаева. — Стерты-то они стерты, но не все. Взрыв произошел в передней части машины. А вот багажник частично не пострадал. И те, которые в МВД бумажки перебирают, — теперь Домбровский бросил колкий взгляд на Фадеева, — сумели снять со стенок багажника отпечатки пальцев и ДНК двух людей. Во-первых, мужчины, который, видимо, сидел за рулем в момент взрыва, а другое ДНК принадлежит женщине. Помните недавнюю историю с убийством 24-летней блогерши? — Домбровский вздохнул. — Так вот, эта грязная сволочь, похоже, несколько дней держала ее в багажнике, прежде чем ее убить... Так что медалью, Сань, мы твоего крестника не наградим, но зато могу сказать, что Исаев точно не сядет. Вот так. — И Максим Валентинович бросил в папку снимки. — А теперь возвращаемся к Лизе.
