— Я тебя понимаю. — Отставив чашку, она впервые позволила себе дотронуться до его холодной руки. — Не переживай так, пожалуйста. Я — за тебя. И я никому ничего не скажу.
С тех пор они вместе отбивались от папарацци, которые третий год пытались отрыть хоть какую-нибудь информацию о его близких. Больше того, буквально за месяц Алиса лучше него сумела оградить его мать и отца от любого внимания прессы. Просто придумала очередную легенду, как когда-то придумала образ ему: «Родители Александра Ресля давно живут за границей и никому не дают интервью». Чуть позже, когда он еще раз доверился ей и отвез ее за город, чтобы просто представить своим, она на удивление быстро нашла общий язык с его отцом и сумела смягчить для него острые грани, накладываемые этой страшной болезнью. Его отец даже ожил тогда.
— Она хорошая девочка, привози ее к нам, — попросил он на прощание.
Даже мать впервые за долгое время осмысленно улыбнулась ему:
— Александр... да?
— Да, мама. — Он, присев перед ней на корточки, спрятал в ладони ее хрупкие пальцы.
— Какая милая девочка... Повтори еще раз, как ее зовут?
— Алиса, мама.
— И... вы вместе?
— Нет. — Он покачал головой.
«И никогда не будем».
— Жаль. Но я попытаюсь запомнить ее имя.
Но дальше этого он Элисон не пускал. Впрочем, было еще кое-что...
Примерно тогда или чуть раньше у него возникло влечение к ней — опасное, беспощадное, когда именно ЭТУ ты хочешь так, что впору мастурбировать на ее фотографии. До этого Алекс еще не дошел (видимо, сказывалось воспитание) и забывался в других вещах: качественные порнофильмы, легкий флирт с очередной моделью на выход (которых, кстати сказать, ему подбирала ОНА!) или постель с той женщиной, которую он сам себе выбирал. Потом переспать с новой пассией еще пару раз, чем, собственно, все и заканчивалось.
У Алекса была фобия. Он не мог быть физически с женщиной, если он к ней привыкал и начинал что-то к ней чувствовать. И он даже знал, откуда берутся истоки этого его отклонения.
«Спасибо тебе, милая Лиза. Надеюсь, что ты тоже в таком же клинче?» Вот так, без особых эмоций и пронзительных восклицательных знаков, если забить на щемящее чувство, которое он вопреки всему продолжал испытывать к ней. Но в целом: «Тварь. Надеюсь, ты тоже мучаешься теперь с мужчинами, как я с женщинами? Знаешь, если бы ты и я встретились, я бы спросил у тебя: за что ты меня изуродовала?»
Шагая по переходам тюрьмы, чех стиснул челюсти и отогнал, забил это прошлое другими воспоминаниями. На ум ему пришел один их с Элисон общий эпизод на побережье Ривьеры.
«...В тот день утром он был на съемках. Элисон, пользуясь случаем, отправилась в недалеко расположенный городок Йер (узнав о том, куда они едут, его отец тут же забил ей голову описанием когда-то давно построенной там крепости Тамплиеров). Днем Алекс ушел на обед — без нее. Вечером, когда она, наконец, вернулась в гостиницу, он, отчасти взбешенный ее долгим отсутствием, отчасти раздраженный измотавшим его бесконечным съемочным днем, предложил ей пойти с ним к морю.
Примерно на полпути, когда она вовсю увлеченно ему рассказывала, как хорошо провела время в Йере и даже упомянула, что сделала массу снимков крепости специально для его отца, Алекс, чтобы заставить ее замолчать, предложил:
— Слушай, а ты искупаться не хочешь?
— У меня с собой купальника нет. Так вот, что касается крепости, то твой отец был абсолютно прав и...
И тут Алекса все-таки обуял бес ревности к собственному родителю:
— Плевать на купальник. Сейчас темно. Давай же, ну? Ты же у нас смелая?
— Хорошо, если тебе так хочется, — довольно-таки вяло отреагировала она. — Тогда сделаем так. Я буду там, — она указала ему на камни, разрезавшие ночной залив, — а ты обещай не заплывать туда и не смотреть на меня.
Она даже не спросила у него: «Хорошо?» Она просто повернулась к нему спиной и пошла к лиману. Поглядев ей вслед, он прищурился, после чего махнул рукой на ее странное поведение, скинул рубашку, расстегнул джинсы и отправился к морю.
Вода была теплой, как молоко, отстоявшееся на солнце. Раздвигая ногами волны, он вышел на глубину, нырнул и дважды пересек лунную морскую дорожку. Выдав кролем положенную ему тренером милю , Алекс выбрался из воды, свернул джинсы в подушку и улегся на песок. Мысли вяло катились в его голове, как волны, то наплывая, то прячась.
И тут он услышал:
— Se baigner ...
— Le mer !
Это были звучные, звонкие голоса французских мальчишек. И судя по направлению их голосов, подростки как раз направлялись туда, где сейчас по идее была Элисон. Матерясь про себя, Алекс мгновенно сел:
— Алиса? — Пауза. («Ну какого ты молчишь, вот скажи?») — Элисон?!
— Да? — Тон у нее был на удивление равнодушным.
И опять голоса мальчишек. В этот момент он четко услышал слово «ici» («здесь» по-французски).
Наклонившись, он быстро подхватил рубашку с песка и направился к ней. Она стояла к нему спиной, обнаженная...
Темные, почти черные в сумерках волосы, прилипшие к ее влажным лопаткам. Узкая талия, ошеломительно нежные округлости ягодиц и убийственно длинные ноги. Казалось, Элисон состояла только из плавных линий, влаги моря, маленькой родинки на плече и изящных изгибов. На нее можно было смотреть целую вечность. Вместо этого, сдержав хриплый вдох, он подошел к ней вплотную и накинул ей свою рубашку на плечи.
— Спасибо. А ты знаешь, что здесь, на Ривьере однажды произошло ограбление? — Она спросила это так тихо и отчужденно, словно разговаривала не с ним, а сама с собой. — Говорят, это были «Розовые пантеры». Грабителей так и не нашли. Что ты о них думаешь?
Продолжая смотреть на волны, она внезапно качнулась к нему и невесомо прижалась спиной к его голой груди. Он стиснул ее предплечья, все еще влажные от воды, и... и разжал пальцы. Руки повисли вдоль тела плетьми. Он ее отпустил.
Им нельзя. Ему с ней нельзя. Он неполноценен.
— Они отбросы общества? — чтобы что-то сказать, отшутился он.
И опять голоса мальчишек, которые, не заметив их, просто прошли мимо.
— Возможно. Хотя нет. Скорей всего, ты прав. — Вздохнув, она также легко от него отошла, и тепло ее тела исчезло. — Все, иди. Я сейчас соберусь и приду к тебе.
Нагота ее не смущала. Больше того, казалось, Элисон отнеслась к ней, как женщина, привыкшая к ней — или как женщина, которая равнодушно дала ему понять, что видит в нем друга, а не мужчину. Впрочем, даже если бы она сейчас потянула его в постель, он бы все равно ответил ей: «Нет». Он развернулся и ушел от нее. Она так и не обернулась...»
