При этом Кох был очень неглуп и не любил рисковать. Но в то, что предложила ему русская, он поверил. В ее плане, удивительно простом для обхода всех защитных систем «Орбе», было только одно слабое звено — жадность стареющего Альфреда Коха. И сейчас, когда его ставки поднялись так высоко, Кох намеревался получить больше.
Перебирая в голове СВОЙ план, Кох не торопясь доехал до Лозанны, припарковался и теперь шел небыстрым шагом по паутине кривых и запутанных улочек Ситэ к той, кого он собирался сдать человеку, который сейчас отбывал наказание в «Орбе», как и тот безымянный русский — предмет интереса Элене.
«Да, я сдам ее, — окончательно решил для себя Кох. — Но не сразу, иначе я получу меньше, чем рассчитываю».
Двигаясь к площади Палю, Кох покосился на излишне шумную ораву туристов, вооруженных «айфонами», видеокамерами и прочей чудо-техникой, предназначенной для съемок селфи. Его родной город Лозанна, который Кох предпочитал всем остальным городам и из которого он, когда все закончится, собирался уехать, год за годом все больше напоминал ему фон для дурацких любительских снимков, а не признанную интеллектуальную столицу Швейцарии.
Раздумывая о том, что Лозанна вполне могла бы обойтись и без богатых бездельников, не знающих истинную цену деньгам, Альфред Кох прошел Ситэ, где когда-то бывали Вольтер и Руссо, и порт, где Байрон писал прославившего его на весь мир «Шильонского узника». Теперь благодаря наплыву богатых бездельников когда-то тихий порт перестал напоминать земной рай и стал пристанищем для любителей яхт и шумных вечеринок.
Пройдя по крытой Рыночной лестнице, получившей свое название благодаря средневековому рынку, который находился здесь в незапамятные времена, Кох вступил на площадь Палю, где у него была назначена встреча. Остановившись, Альфред огляделся. Перед ним была Старая ратуша с часовой башней. Посреди площади возвышался цветной фонтан «Правосудие», созданный в шестнадцатом веке и представляющий собой колонну со статуей в образе Фемиды. У ног богини правосудия расположились подчиняющиеся ей папа, султан и магистрат. Альфред усмехнулся.
«C'est ma bébé drôle. Вот забавная малышка, — подумал он. — И какое чувство юмора: это же надо было именно здесь назначить мне встречу?»
Однако в юморе bébé drôle Элене скрывался и своеобразный намек. И Хок оценит его. Но это произойдет позже...
А пока, выбросив из головы все мысли о правосудии, Альфред подошел к фонтану, озаботился, чтобы капли воды не попали на его костюм и взглянул на часы: до назначенного времени оставалось пять с половиной минут. Хок пожал плечами: «Моя дурацкая привычка всегда приходить раньше». После этого Альфред вытащил из кармана сложенный газетный лист еженедельной «Le Matin» и углубился в статью, которая привлекла его внимание сегодня утром. В заметке, которую Хок хотел дочитать, шла речь о «пасхальном ограблении века». Исчерпав факты, воображение и идеи о том, как именно произошло в Лондоне похищение карбонадо «Черный Орлов», репортёры «Le Matin» посвятили большую часть полосы истории преступлений банды «Розовые пантеры».
«Интересно, сколько бы выложили мне журналисты за информацию о том, что произойдет сегодня вечером в «Орбе»?» — поёрничал Кох. В это время часы на ратуше Лозанны отбили двенадцать дня. Альфред сверился со временем на своих дешевых «Apella» и принялся складывать газету.
— Bonjour, — с акцентом во французском обратился к нему женский голос. — Простите, месье, а в этом выпуске есть головоломка?
Хок вскинул голову. Перед ним стояла девушка, которой можно было дать и девятнадцать, и двадцать пять лет. Наметанным взглядом Альфред с бесцеремонной жадностью пробежался по ее густым русым волосам, обрамлявшим овал свежего лица. Черты девушки прятались за крупными солнцезащитными очками. Но Хока больше заинтересовали ее легкая, до колен, юбка, облегавшая ее стройные ноги, и голубые эспадрильи. Именно их подошва делала шаги девушки неслышными и по-кошачьи мягкими. «Вот почему я не слышал, что ты подошла», — Хок перевел взгляд на руки девушки. В правой она держала небольшой белый рюкзачок и джинсовую куртку. Белая рубашка-безрукавка выгодно подчеркивала приятные изгибы груди и точеные предплечья.
Одним словом, девушка выглядела мило. Небольшой диссонанс в ей внешность вносила татуировка на запястье левой руки. Что-то цветное, яркое, наподобие цветка fleur de lys. Хок нахмурился. Подобные «украшения» на женском теле он не признавал. Для него такие картинки ассоциировалось исключительно с тюремными нравами. «Хотя она вроде говорила мне, что этот безымянный парень из русской мафии», — вспомнил Кох. В это время девушка, слегка улыбнувшись, перебросила куртку на запястье левой руки, пряча от глаз Коха татуировку.
— Так как насчет головоломки? — снова спросила она на французском, указывая на лист «Le Matin».
— Мадемуазель, здесь только кроссворд, — играя заданную роль, галантно поклонился ей Хок. — А у вас случаем нет при себе ручки? Представляете, только что сходу разгадал три сложных вопроса, хотел записать, а ручки нет и...
— Qui. — Девушка вежливо покивала и вынула из кармана рюкзака «шарик». —- S'il vous plait. Я тоже очень люблю кроссворды.
— Тогда это вам, взамен. — Хок протянул девушке «Le Matin». — Посмотрите на досуге. Очень интересная статья на последней странице.
— Merci. На последней?
— Да, — Альфред игриво свел пальцы в знак «окей». Девушка бросила взгляд на карандашную строчку, выведенную внизу чистого газетного поля. На ней значилось: «Сегодня в 5 вечера».
— А это вам, — она кивнула на ручку, оставшуюся в ладони Хока. После этого зеленоглазая мадемуазель аккуратно сложила газету и спрятала ее в рюкзачок. — До свидания, мсье. Было приятно познакомиться. — Перекинув за спину хвост русых волос, девушка развернулась и быстро направилась к Рыночной лестнице. Хок улыбнулся и осторожно спрятал в карман пиджака ручку.
«C'est un ma bébé drôle, — продолжая глядеть вслед девушке, с удовольствием подумал он. — Итак, мадемуазель Элене только что сообщила мне, что перевела на мой счет банка в Цюрихе второй транш. И что код перевода суммы распечатан и спрятан в ручке. И если следовать пока еще нашему с ней общему плану, то в пять вечера ma bébé drôle заявится в «Орбе», после чего перебросит на мой счет третий транш. И вот тогда я сдам ее человеку, который интересовался у меня этим ее безымянным русским».
Пятью минутами позже, миновав Рыночную площадь, девушка, с которой встречался Кох, подошла к небольшому, встроенному в фасад жилого дома, универсальному магазину и остановилась, рассматривая выставленный в витрине женский брючный костюм. Но девушку интересовал не наряд, а расположенное за ним декоративное зеркало. Понаблюдав в золотистую гладь стекла за прохожими и убедившись, что за ней никто не следит, девушка развернулась, взяла такси и назвала водителю адрес:
— Helvitemart, пожалуйста. — Причем из ее французского удивительнейшим образом исчез акцент, на который не раз обращал внимание Альфред Кох.
