«Здравствуй, Андрей. Тебе пишет “Симбад Омега” – человек, которого ты искал и которого нет на свете...».
Глава 9. ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
«Живёшь лишь дважды – на свет рождаясь и глядя в лицо смерти».
(Ян Флеминг)
@
5 апреля 2015 года, четверг, рано утром.
Ленинский проспект (дублер), д. 41/2, Москва.
Россия.
В пять утра Макс Уоррен сел за стол и открыл компьютер. Нашёл в папке код, полученный им от Эль, и переписал его на «флешку». Аккуратно убрав USB-носитель в нагрудный карман нарядной кожаной куртки, Макс тщательно закрыл молнию на кармане и достал другую «флешку» – загрузочную, для операционной системы. Войдя в компьютер с установочного носителя, Макс выполнил несколько обязательных команд и перешел к функции «Настройка диска». «Недооценивай своих врагов – иначе будешь трупом», – вспомнил Макс слова своей много лет назад умершей матери.
«Подтвердить удаление жёсткого диска», – запросила у Макса машина.
– Подтверждаю, – усмехнулся Уоррен и нажал на клавишу «Enter». Глядя в ещё мигающий монитор уже умиравшего ноутбука, Макс представил, как запущенная им команда безжалостно разбивает жёсткий диск, хранивший все его тайны. Как исчезают электронные данные, которые он, Уоррен, так кропотливо собирал. Как гибнут файлы, которые он сберегал так долго. Монитор ноутбука вспыхнул в последний раз и погас: команда Макса всё стерла. Теперь лишённая информации мощная машина стала всего лишь бесполезным предметом на дорогом столе. Захлопнув ноутбук, Уоррен проверил наличие паспорта и электронного билета «Москва-Лондон» во внутреннем кармане куртки. Потом открыл входную дверь и переступил порог своей роскошной квартиры. На минуту Макс обернулся. Всё самое ценное – коллекцию антикварных кукол и дорогих картин, изящную дизайнерскую мебель, драгоценный уотерфордский хрусталь и мейсенский фарфор Макс собирался перевезти в Лондон чуть позже. Ну, а пока его ждало последнее, самое важное дело.
«Я выживу, и я очень скоро найду тебя, Ева», – мысленно пообещал Макс. На мгновение перед его мысленным взором предстали яркие глаза, полные жизни и света. Они были яростными и прекрасными, как на фотографии, где полуобнажённая девочка снялась с глупым плакатом.
«Да, именно так ты и будешь смотреть на меня, маленькая принцесса. Говорят, что, когда сорокалетний мужчина влюбляется в двадцатилетнюю девушку, он любит не её, а свою юность. Но, в конце концов, все мы беспомощны перед объятиями любви. И я тоже не исключение...» – улыбнувшись своим мыслям, Макс тщательно запер дверь и сбежал вниз по лестнице. Толкнул тяжёлую дверь и вышел на улицу. Холодный воздух апрельской Москвы, терпкий, как аромат весеннего утра, немедленно проник в лёгкие Макса. Уоррен кашлянул и поморщился: «Ненавижу этот город». Вскинув сумку на плечо, Макс огляделся. В этот утренний час двор был пустым и тёмным, если не считать двух неряшливо одетых молодых людей, развалившихся на детской площадке; большой лохматой собаки, бегавшей между скамейками, и стоящего рядом с «корветтом» огромного джипа «Toyota Land Cruiser». Впрочем, в тридцати метрах от джипа пристроилась и ещё одна машина – чья-то серебристая «BMW», чистая просто до неприличия.
Прищурившись, Макс шагнул к серебристому автомобилю. Под машиной Уоррен углядел помятый, нелепый, перепачканный букет сломанных ромашек, тем не менее, аккуратно уложенный на чистую картонку, а рядом с букетом – две длинных, попирающих картонку, обтянутых серыми фланелевыми брюками, ноги в коричневых спортивных ботинках. Владелец ботинок лежал под машиной, и дёргая левой, заляпанной масляной жидкостью, ногой, кому-то отчаянно жаловался:
– Алло... Алло, вы меня слышите? Что значит, вы с эвакуатором только через три часа будете? А мне-то что делать сейчас? У меня тормозная жидкость течет, – донеслось до Уоррена. Макс нахмурился и перевел внимательный взгляд на владельцев собаки. Мужчины, на которых с подозрением взирал Макс, по-хозяйски развалились на лавочке. Перехватив взгляд Уоррена, один из мужчин нахально улыбнулся, лихо подмигнул Максу и достал из сетки пятилитровую пластиковую бутыль «Bagbier», но сам пить не стал, а передал пиво своему товарищу. «Алкаш» принял предложенное, сделал порядочный глоток, крякнул и вернул «Bagbier» собутыльнику.
– Слы, ну так чо? – дребезжащим голосом начал «алкаш». – Ты, Виталь, бутылку-то далеко не прячь. Ты лучше рассказывай. Чо смотреть на этого додика нарядного? Я его знаю – в соседнем подъезде живёт. Денег у него не высмотришь. Он – не по этой части. Он – по той же самой, что и тот нарядный чувак, который под машиной лежит. Глянь, как они похожи, чистоплюи долбанные. – И «алкаш» противно заржал.
– Да уж, они такие. Зато мы с тобой – по этой, самой главной части, – оглядев Макса, в свой черёд, презрительно откомментировал Виталик.
– Ну так чо дальше было? – одёрнул Виталика его друг-алкаш.
– А ничо. Я так своей и сказал: да не пошла бы ты, дура, раз денег мне на выпивку не даёшь.
– Ну-у? А она тогда чо?
– А она мне – да пошёл ты сам вместе со своим бобиком. Она моего Бимку никогда не любила, всегда бобиком называла, хотя он – овчарка, то есть собака породистая, умная, не то, что некоторые, потому что, слы,…
Не дослушав, Уоррен с отвращением отвёл от «алкашей» глаза и отправился к джипу. Он подошёл к машине вплотную. Дверь со стороны водителя тут же распахнулась, и из «Land Cruiser» пружинисто выпрыгнул невысокий, крепкий молодой человек, хорошо и со вкусом одетый. У молодого человека была короткая русая кудрявая бородка без усов и короткая стрижка.
– Assaamu aleikum, bhai Uj’u. Доброе утро, Первый, брат, – тихо произнес на урду молодой человек. – Chiz hevli, arbab? Как ваши дела, хозяин?
Макс недовольно дернул бровью, но был вынужден ответить так же вежливо, как того и требовал закон:
– Ua aleikum assalam, Buj. Здравствуй, Второй. Почему говоришь не на английском?
– Maf. Mazhe malum tej, arbab. Извините, хозяин. Я понимаю ваше неудовольствие, но здесь вокруг ослиные уши. К тому же английский в этой стране знают почти все. А наше наречие не в чести. Кто мы для них? Так, чёрные. – Второй едко осклабился.
– Ах, так? Yasht kum duoren? Тогда, может, расскажешь, с чего вдруг здесь вот эти двое пьяных идиотов взялись? – и Макс кивнул на «алкашей», успевших приложиться к бутылке.
– Dishma, arbab. Этого я не знаю. Но, когда мы приехали – а это было час назад, – то эти двое уже здесь были. Сидели на лавочке, гоняли свою собаку и вот так же пили. Я вышел из машины, чтобы их прогнать, а при необходимости... ну, вы сами понимаете, – и Второй щелкнул пальцами. – Но, заметив меня, один из этих пьяниц поднялся со скамейки. Пошатываясь, сам направился ко мне. Попросил зажигалку и денег. Во рту у него была сигарета. Денег я ему не дал. Но я вручил ему прикуриватель из джипа.
– Зачем, скажи на милость? – Макс был удивлён: алкоголь и курение были для Второго тем, что в исламе называют «haram» – то есть недопустимое.
