Ева вспыхнула и вздёрнула вверх подбородок. В её солнечных глазах заплясали сердитые искры:
– Слушай, ты – что бы ты там себе не навоображал про меня – я тебе не ребенок, –возмущённо начала Ева. – И я тут тебя одного не оставлю. Даже не проси, потому что я понимаю, из-за чего ты гонишь меня... Скажи мне, что будет утром? Что ты собрался сделать? Умереть здесь в одиночестве? Нет, ты не умрёшь... Я тебе не позволю. – Голос Евы споткнулся и упал, а из её ярких глаз брызнули крупные слезы. – Не оставляй меня, – услышал Лейс. – Я… я люблю тебя.
Вот тогда-то он всё и понял. Она принадлежала ему. Была его с той самой минуты, когда он впервые написал ей. Лейс мог бы сказать ей непрощаемые слова, а она бы его простила. Лейс мог до бесконечности проклинать судьбу за то, как эта девочка вошла в его жизнь, а Ева бы её благословила. Лейс мог бы прямо сейчас взять её, сделать женщиной, научить чувствовать своё тело, впитывать все его касания, тысячей известных ему способов любить её или же оставить невинной – между ними это уже ничего не меняло. Теперь, когда Ева стояла перед ним без своего любимого оружия – когтей и зубов – Лейс мог бы рассказать ей, какие инстинкты она выявляла в нём с самого начала. Собственничество. Желание смеяться. Стремление её оберегать и быть с ней рядом. Но Лейс знал и другое: ради него эта девочка будет жить, а у него нет для неё даже крошечного «завтра» ...
Тишину комнаты разорвал глухой стук. Ева вздрогнула. Повернув голову, она увидела, как плавясь в тепле комнаты, кубик льда в стакане воды хрустнул и ударился о стекло стенки стакана. Как на ободке стекла появилась прозрачная капля и начала соскальзывать по запотевшей стеклянной грани, устремляясь вниз всё быстрей и быстрей. И как Лейс подушечками пальцев поймал её, и как эта капля растаяла на его пальцах.
– Посмотри на меня, – услышала Ева. Она послушно подняла глаза и встретила его взгляд – сквозившую в синих глазах извечную мудрость мужчины, когда-то давным-давно, еще до неё, узнавшего о слабости женской души. Не выдержав, Ева моргнула и опустила ресницы. Она попыталась что-то возразить, или хотя бы вздохнуть, но воздуха в комнате не было.
«О господи, сейчас это произойдёт со мной», – подумала Ева и ощутила, как страх боли её навсегда покинул. Наоборот, сейчас Ева чувствовала себя прочной нитью между двумя мирами – линией жизни, которая должна была соединить прошлое и то, чему ещё не было названия.
– Потанцуй со мной, – донеслись до Евы слова, сказанные хриплым, спокойным голосом. Стоя вплотную к ней, Лейс наклонился, чтобы взять iPad. Ева увидела прямо перед собой его лоб, скулы, брови, точно обведённые чёрным ресницы, нитку шрама на верхней губе и от неожиданной близости у неё остановилось сердце. Лейс выпрямился и вложил планшет в руки Евы. – Всего один танец, – мягко попросил он.
– Что? – растерялась Ева.
– Ну, ты же не спала вчера, когда я приходил за курткой? Ты слушала какую-то музыку. –Лейс склонил голову к плечу и улыбнулся. Казалось, улыбка зажгла солнце. Ева широко распахнула глаза и замерла окончательно. – Ева, не спи. Давай, поставь свою музыку. И ещё...
– Что? – пролепетала она.
– Дыши. А то танец не получится.
Ева смущённо сглотнула и с трудом оторвала взгляд от губ, изгибающихся в необидной насмешке. Вцепившись в «планшетник» Лейса, Ева нашла музыку, которую она слушала вчера. Лейс перевёл про себя слова песни, недовольно вздохнул, хотел что-то возразить, но передумал. Обняв Еву за талию, Лейс свободной рукой взял тёплую маленькую ладонь и, сплетя с ней пальцы, прижал к своей груди руку Евы.
– Ева, – задумчиво прошептал Лейс, точно пробуя её имя на вкус. – Жизнь... Какое правильное имя тебе дали.
Уголки губ девочки побежали вверх. Ева открыла глаза, глубокие, чистые, счастливые.
– А знаешь, почему я ответила на то, твоё письмо из Facebook? – набравшись храбрости, прошептала она.
– Посты? Много «лайков»? Серфинг? Жажда приключений?
– Нет. Просто я увидела твою фотографию. Ты улыбался так, как сейчас. И я подумала, что я таю. Как та капля воды на твоих пальцах, со стакана воды. Я забыла, как меня зовут и подумала, что больше никогда не вспомню своё имя... Мне всё равно, как тебя зовут, «семь», потому что теперь я тебя знаю.
Ресницы Лейса дрогнули.
– Меня действительно зовут «семь», – услышала Ева. Она неверяще подняла голову и заглянула в синие глаза. – Да, ты не ослышалась, – кивнул Лейс. – «Семь» – это моё первое имя. На урду – Сахт. По-арабски – Саба. Мое второе имя на русском звучит как Леонид, на арабском – как Аслан или Шер. Но в Александрии моё имя произносится как Лейс. Так меня отец называет...
– Так тогда… тоже… это был ты, да? – пролепетела Ева. Она попыталась высвободить свою ладонь, но Лейс захватил ее пальцы в теплую ловушку своей ладони.
– Прости, – покаянно сказал он, и Ева растяла. Глядя на Еву Лейс продолжал: – Пожалуйста, пообещай мне, что завтра ты уйдёшь от меня. Я прошу тебя. Я не смогу защитить то, что мне дорого, если буду знать, что ты рядом или что ты в опасности. Ты должна уйти.
Но Ева медлила. Лейс вздохнул и прижал ее ближе.
– Пообещай, – околдовывая ее, прошептал он.
– Хорошо, – в конце концов, сдалась Ева. – Я тебе обещаю. – Не выдержав, она заплакала и попыталась вцепиться в него, но Лейс выскользнул из её объятий. Подошёл к столу, захватил свой телефон и направился к лестнице. На пороге он обернулся.
– Ева, помни, ты обещала мне, – произнёс Лейс. Лестница приняла его шаги. Ева осталась одна. Магия музыки исчезла. Их танец распался. Истинная ценность момента растаяла, словно дымка, и стала воспоминанием. И Ева со всей очевидной ясностью поняла: семь – это счастливое число, но не для тех, кто остается. Лейс исчезал из её жизни – его семь шагов были почти пройдены. Ей же в награду он оставлял её самоё – и щемящую память о нежности...
@
8 апреля 2015 года, ночь со среды на четверг.
Коттеджный посёлок «Апрелевка Парк», улица Виноградная, д. 23, г. Апрелевка.
Россия.
В 23:55 Джон Грид подвёл свой джип вплотную к воротам коттеджа. Достал телефон и написал:
«Привет, Сахт. Код “НОРДСТРЭМ” у меня. Готов обменять на Еву».
«Отлично. Когда?» – ответил Лейс.
«Завтра в восемь утра устроит?»
«Что, охрана по ночам развернуться не даёт?» – Лейс был в своём репертуаре.
«А соображает», – усмехнулся Джон Грид. – «Итак?» – написал он.
«Да, согласен. В восемь утра. Здесь, в этом коттедже».
«Отлично. Тогда до встречи, Лейс».
«До встречи, Симбад... До очень скорой встречи».
Свет в коттедже погас. Джон Грид улыбнулся, отложил телефон и потянулся к «бардачку», из которого достал блокнот и авторучку. Пристроив записную книжку на руле так, чтобы можно было писать, мужчина включил внутреннюю подсветку в машине. Подумал и вывел первую, самую трудную фразу:
