Повеселевший, бодрый и свежий, выплываю из ванной. Разыскал в шкафу чернильные джинсы и футболку с миниатюрным Эйнштейном и надписью цвета графита «Keep Calm and Think
28». Сам себе смастерил бутерброд. Сам заварил себе кофе. Поболтался по пустой квартире, послушал тишину. Покурил. Включил «LifeNews» и «порадовался» данным «Росстата»: оказывается, за пять лет организованной борьбы с заклятыми любителями табака наше поголовье сократилось ровно на пять процентов. Зато количество палаток (или владельцев малого бизнеса) уменьшилось вполовину». Вот так. Ну и сколько налогов вы, уважаемые, в казну не добрали? Впрочем, в действиях депутатского корпуса, принимающего подобные законы, всегда есть сокровенный смысл. Например, в данном конкретном случае врагам народа (не надо, я не всех так называю и не всех под одну гребенку гребу!) можно ещё минимум год получать свою зарплату и на полном серьёзе обсуждать, сколько нужно будет проинвестировать в палатки «Роспечати», чтобы в 2016 году вернуть в них продажу табака и спирта. Жесть. Нет слов.
Порадовавшись за политиков, которые тратят силы на поиски того, чтобы, по меткому выражению Джорджа Мартина, стать самыми популярными покойниками в этом городе, я начинаю проглядывать биржевые сводки. Меня интересует, как в кризис выросли мои активы и обесценились мои кровные сбережения. Да, у меня есть акции, и да, я играю на бирже. А на что бы я, спрашивается, купил эту квартиру и сестру содержал? На свои две зряплаты («Альфа» и Интерпол), что ли? На пенсию за отца? Но всё, что было у моего отца, принадлежит моей сестре и матери. А я себя сам как-нибудь обеспечу. Да, вот такой я идейный. И — да, я ненавижу запреты, потому что, на мой взгляд, умного человека отличает не способность запрещать и уничтожать, а умение договариваться. Другое дело, если твой партнёр не соблюдает договоренностей, и.… гм… по утрам от тебя «сваливает» … Обнаружив себя, снова размышляющим о Самойловой, я перекидываю ноги через ручку кресла и начинаю просматривать посты в социальных сетях. Не нашёл там ничего интересного. Открыл рабочую почту, и убедился, что там для меня тоже ничего занимательного нет. Сообразив, что для всех в «Альфе» я сегодня на дежурстве (в связи с чем письма от моих подчиненных и шефа-Фадеева полетят в меня только вечером), я с чистой совестью лезу в свою личную почту. Нахожу там письмо от Алекса Ресля.
«Ahoj, příteli
29, — пишет мне по-чешски Алекс, — а у меня в гостях Микко. А ты в Прагу когда приедешь? И с кем: с Терентьевой? Или она уже не „алло“? Спрашиваю, потому что мне так показалось после нашего с ней разговора.»
Вот он, неповторимый стиль моих лучших друзей: зрят прямо в корень проблемы!
«Ahoj, moi, привет, — здороваюсь по-чешски, по-фински и по-русски я. — Скоро точно приеду.»
«А с кем?», — не унимается Алекс.
«Один. А может быть, и с одной интересной девушкой.»
«Она красивая?»
Я представляю себе лицо Самойловой, и пишу в ответ:
«На мой взгляд — да.»
«И сколько по твоей шкале?»
«Двенадцать из десяти.»
«Ого, так она идеальная… Слушай, Андрей, а ты случаем не влюбился?» — Алекс любит меня подначивать.
«Возможно», — отвечаю я.
«:-) И в который раз на этой неделе?»
Вот гад! В ответ присылаю Алексу два коротких слова: «fuck you». Алекс тут же перезванивает мне на видео.
— Ну, давай, расскажи, похвастайся, какая она, — смеётся Алекс. — И в Прагу привози, если конкуренции не боишься.
— Стоп, а третий наш bro где? — интересуюсь я у Алекса. Я имею в виду Микко Ботаса…
Расскажу вам про моих друзей. Мы (Алекс, Микко и я) — почти ровесники, но мы — совершенно разные. У Алекса, например, (он самый младший из нас троих), интригующий западный акцент и по-настоящему броская внешность. Алекса легко описать в двух словах: «стиль» и «напор». С этим его взглядом ярко-зелёных, почти изумрудных, глаз любая столетняя бабушка-пенсионер сразу же ощущает себя девушкой. Еще бы: Алекс — ведущий актёр чешского театра «Národní divadlo» и восходящая секс-звезда Голливуда. Что до Микко Боттаса (экс-русский еврей Миша Ботвин), то с ним я дружу с первого класса школы. Он старше меня на два года и был первым чуваком, закатавшим мне в бубен, когда я только-только пришел в эту школу. Сошлись мы с Мишей немного позже, на почве общей любви к математике… Ненужный родному Отечеству, изобретатель от Бога, Миша Ботвин покинул Россию в конце девяностых и сделал головокружительную карьеру в транснациональной «Nokia». Именно он помог мне с GPS-трекерами и миниатюрными квадрокоптерами для технического оснащения «Альфы». Да, это — его изобретения, и Фадеев до сих пор использует их — правда, с небольшой модификацией от меня. Но это к делу не относится (ага, вот такой я скромный)…
— Так, ну и где наш третий bro? — допытываюсь я у Алекса.
— Спит после вчерашнего возлияния «У Томаша».
— Понятно. Завидую вам белой завистью… а ты, кстати, чего бродишь в такую рань?
— А мне скоро на репетицию. В театре новая постановка, — хорошо поставленным голосом докладывает Алекс. — Так что готовься, на премьеру тебя приглашу. И твою идеальную девушку тоже. Лучшие места, как обычно, да?
— Что играете? — Если честно, то мне не особо интересно (это моя маман любит по театрам ходить, а не я).
— Мы «Бурю» поставили. — Тут Алекс элегантно прищёлкивает пальцами и торжественно цитирует мне: «Все грешны, все прощенья ждут, да будет милостив ваш суд…».
Этот стих Шекспира, произнесённый на чешском, звучит для русского уха уморительно. Но я не смеюсь, потому что знаю, как звучит для иностранцев русская речь: примерно так, как колыбельная в исполнении Агузаровой. Сплошное «ррр» и «е-е», как выкрики туземцев. Что до грамматики, стилистики и речевых оборотов, то здесь нас обогнали только японцы, французы и венгры.
— Алекс, тебя что, в театре уже на характерные роли стариков перевели? — подкалываю я Алекса (строчка, процитированная им, принадлежит старику Просперо). — А как же герои-любовники?
— Ne, — Алекс качает головой. — Я-то как раз герой-любовник. Но — герой-любовник по жизни. — Тут Алекс поднимает вверх указательный палец и самодовольно кривит тонкий рот. — А ты, Андрей, любовник по недоразумению. Разницу сечёшь?
— Ага. Согласен. Но — с маленькой корректировкой. Я герой-любовник по необходимости. Ты — только на сцене. А Микко — так тот вообще герой, с этой его женой, двумя детьми и тёщей.
Алекс от души хохочет.
