Стоя на светофоре в ожидании зелёного света, Диана кинула на брата оценивающий взгляд.
— Что? — не открывая глаз, поинтересовался Андрей.
— Ничего. На тебя смотрю. У тебя синие круги под глазами. Пил полночи и в компьютер таращился всю ночь… или же… или…
— Что «или»? — пробормотал Андрей, убаюканный мерной скоростью в шестьдесят километров в час.
— Или ты встретил в Лондоне женщину, а она тебе не дала! — осенило Диану.
В машине воцарилась гробовая тишина.
Андрей ошарашенно распахнул глаза и повернулся к сестре: Диана довольно хихикала. Впрочем, веселилась она ровно до той минуты, пока старший брат не сузил зрачки. Андрей посмотрел на сестру так, как умел только он. Диана съёжилась.
— Ну ладно, извини… Андрей, ну всё… Ну хватит, я больше не буду.
Андрей мрачно отвернулся. Сама о том не зная, Диана ударила его точно в больное место. Исаев прекрасно помнил женщину с Ламбетского моста, её взгляд, запах, улыбку и эти синие, странные «волчьи» глаза. Это воспоминание мучило его днём и терзало ночью. Сообразив, что с братом явно что-то не так, Диана пощёлкала по кнопкам музыкальной системы «BMW». Пронырливую девчонку так и подмывало поставить братцу сингл «Crazy in Love» Бейонсе, но покосившись на Андрея, Диана ткнула пальцем в вполне нейтральную композицию «Mother’s Journey
39».
— Андрюш, а можно я у тебя переночую сегодня, а? — барабаня в тон музыке пальцами по рулю спросила Диана.
— Зачем?
— Я хочу утром в вашу «Мегу» сгонять. У вас на Тёплом Стане она самая идейная. Ты мне денежку дашь, а я по магазинам побегаю.
Андрей прикинул кое-какие варианты и улыбнулся краешком рта.
— А знаешь, давай, — кивнул он. — Вот только маман сама набери. Скажи ей, что у меня остаёшься. А утром я тоже сюрприз тебе сделаю. И тоже очень идейный.
— Э — э.. это какой сюрприз? — насторожилась Диана.
— Увидишь завтра утром. — Андрей сложил руки на груди, зевнул и отвернулся к окну. Диана недовольно забубнила.
— Что-что? — поднял брови Исаев, но глаз так и открыл.
Вообще-то «сюрпризы» от Андрея обычно кончались плохо. Диана знала об этом, как никто другой. Предчувствуя беду, уже расправившую над ней крылья, Диана тайком покосилась на брата. Лицо у Андрея было измученным и бледным. Под глазами залегли синие круги. Исаев провалился в тревожный сон. Подумав, Диана выключила музыку. Осторожно отвела ворот куртки от губ брата и потихоньку, крадучись, опасливо, как воришка, прибавила газ, увеличив скорость машины ровно вдвое. «Только бы не проснулся», — молилась Диана, преодолевая МКАД и представляя себе реакцию Андрея, если тот очнётся. Но Андрей спал и даже уютно посапывал во сне. Ликуя, Диана птицей домчала «BMW» до улицы Варги. Припарковав машину напротив дома Андрея, Диана кинула на брата внимательный взгляд и выбралась из автомобиля.
— И на что я только не иду ради тебя, Андрюшечка, — прошептала она, вытащила iPhone, вздохнула и набрала номер матери.
В этот вечер в Большом театре давали «Коппелию» в хореографии Петипа и Чеккетти. Когда старик Коппелиус понял, что Сванильда и Франц раскусили секрет его куклы, которую великий обманщик выдавал за свою дочь, в тишине тёмного зала раздалось неприятное жужжание телефона. Светлана Константиновна Исаева вздрогнула и выпустила руку мужчины, который устроился рядом с ней.
— Саша, это Диана звонит. Андрюшенька, наверное, прилетел из Лондона, — шёпотом сказала Светлана Константиновна, пытаясь одновременно улыбнуться Фадееву, сидевшему рядом с ней, и извиниться взглядом перед возмущёнными соседями.
Хозяин «Альфы» усмехнулся.
— Ты, Света, лучше на звонок ответь, а то балерина сейчас со сцены в оркестровую яму хлопнется, — также шёпотом, но насмешливо посоветовал он. Смущенная Светлана Константиновна быстро нажала на кнопку.
— Алло? — прошептала женщина в телефон.
— Ма — ам?
— Да.
— Ма-ам, ты меня слышишь? Привет, я на минутку. Андрей уже дома. Я у него. Останусь здесь ночевать. Утром на Ленинградку сама приеду, — скороговоркой доложила Диана. Её глаза косились в сторону «BMW», где на переднем сидении свернулся её брат. Сон прогнал с лица Андрея гримасу холодной иронии, обнажив обычную человеческую ранимость. Картину довершали ресницы, веерами лежащие на вечно бледных щеках, и мягкая улыбка.
— А Андрюша почему сам не звонит? — тоскливо спросила Светлана Константиновна.
— А Андрей тебе завтра наберёт. Ты не волнуйся, он хотел тебе позвонить, но я его заговорила, а потом он заснул. Ма — ам, а ты почему шепчешь? Ты что, опять с дядей Сашей?
— Огосподибожемой, Диана, ну откуда, вот скажи мне, ты у нас всё знаешь? — почти расстроилась Светлана Константиновна. Диана торжествующе улыбнулась и поправила в левом ухе нарядный кафф
40, напоминавших острое ушко пикси.
— А я тут полгода назад набрела на заготовки Андрея, — доверительно сообщила Диана. — Он как раз катал часть про разработку следственных версий на первоначальном этапе. Возьми у Андрея как — нибудь, почитай… Ой, нет, мам, не бери. И не говори ему, что я тебе сказала, — испугалась Диана. — Ладно, хорошего вам вечера вместе с дядей Сашей. Пока.
Диана положила трубку и пошла будить Андрея. Открыла дверь с его стороны, потрясла за плечо брата:
— Андрей, вставай, нужно поставить машину в гараж. Да вставай же… Ну вставай, хватит дрыхнуть!
— Отвяжись, — пробормотал Андрей. — Вали домой, я здесь посплю.
Мысленно перекрестившись и нащупав под рукой ключи от квартиры брата, Диана примерилась и расчетливо щёлкнула Андрея в нос. Андрей ахнул, открыл глаза и покрутил головой.
— Ну всё… Беги, Диана, — мрачно произнёс Исаев и сдёрнул с плеча ремень безопасности. Оглашая пустынный двор заливистым хохотом, Диана стрелой рванула к подъезду…
На сцене Большого театра старик Коппелиус был посрамлён, а Сванильда готовилась расцеловать своего неверного Франца.
— Что там опять у твоих детей опять стряслось? — поинтересовался у Светланы Константиновны Александр Иванович Фадеев. Та подняла на Фадеева такие же карие, как у её дочери, глаза:
— Похоже, они нас раскусили.
— Ну, твой сын всегда был умным, — улыбнулся Фадеев.
— Да, умным он был всегда. — «И добрым когда-то тоже…» — Светлана Исаева грустно посмотрела на сцену.
Представление закончилось.
Глава 3. День третий
«Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным,
