@
90-е годы, за двадцать с лишним лет до описываемых
событий.
Оксфорд — Лондон.
Великобритания.
Через положенный срок Даниэль забрал Эль из монастыря.
Оставив маленькую Еву на руках у её крёстной матери, Дани и Эль отправились в Лондон, где их пути разошлись. Даниэль поехал в Сити, в «Кейд Девелопмент», где его ждал серьёзный, долгий и трудный разговор с приёмным отцом. А Эль направилась в Оксфорд, где и сообщила соскучившейся по детям Мив-Шер сногсшибательную новость о том, что Даниэль удочерил русскую девочку Еву. Мив-Шер скривилась и тут же потребовала у Эль, чтобы ты заставила Дани немедленно приехал в Оксфорд. Мив-Шер ждала объяснений. Даниэль выполнил просьбу матери вечером того же дня.
— Не уезжайте, я вернусь ровно через пятнадцать минут, — приказал он водителю. Таксист согласно кивнул. Взглянув на часы, Даниэль быстро и уверенно прошёл мимо заботливо укутанных матерью кустов роз, взлетел на крыльцо, распахнул белую двери кухни.
— Мама, ты здесь? — позвал он.
Но мать не ответила. На ходу расстёгивая пальто, Даниэль вступил в комнату, где всё начиналось для него и где всё должно было закончиться. Увидел витражи на окнах и улыбнулся, вспомнив упорно добивавшуюся его Эль. При виде матери, непримиримо застывшей у кухонного стола, улыбка сбежала с губ Даниэля.
— Привет, мама, — невозмутимо поприветствовал он Мив-Шер, не предлагая той ни поцелуев, ни сыновьих объятий. — У меня есть четверть часа. Так что ты хотела?
«Вырос. Стал таким же красивым, как и Амир. Вот только глаза у Дани совсем чужие. Впрочем, нет: это мой сын стал совсем чужим», — поняла женщина.
— Спасибо за приезд, — тем не менее, холодно произнесла она. Даниэль безразлично пожал плечами. — Может быть, ты сядешь, и мы поговорим? — Мив-Шер уже не скрывала обиды.
— Поговорим? А о чём, мама? — искренне удивился Даниэль и прислонился спиной к дверному косяку. — Вообще-то я пришел только за тем, чтобы попрощаться. Очень скоро я навсегда переберусь в Москву. Уже открыл там банковский счет в одном из столичных банков. Правда, мне и Максу ещё предстоит собрать несколько документов. Кстати, Макс тоже со мной поедет — родственников у него нет и его ничего тут не держит. А еще я сегодня переговорил с Дэвидом. Отец не возражает, если я уеду в Москву и открою там представительство «Кейд Девелопмент». Впрочем, Дэвид поставил мне одно условие: он поможет мне, если ты не будешь против.
— Ах так? Ну так знай: я буду против! — в сердцах выкрикнула Мив-Шер и трясущимися от гнева руками начала развязывать красно-белый клетчатый фартук.
Равнодушно наблюдая за матерью, Даниэль оторвался от дверного косяка:
— Ну что ж, возражай. Это твоё право. И хотя мне, в таком случае, придётся начинать всё самому, я обойдусь и своими силами.
— Дани, но — почему? Почему ты так рвёшься уехать от меня? Да ещё в эту Россию?.. Хорошо, предположим, ты уедешь туда, чтобы начать своё дело. Пусть так. Но тогда почему бы тебе не привезти сюда свою девочку? Неужели ты думал, что я не приму твою дочь? Эль мне говорила, что Ева очень похожа на тебя. А значит, Ева твоя кровь и моя тоже. Так зачем тебе увозить с собой маленького ребёнка, когда твоя родная мать остаётся здесь? Ты же… да ты даже русский язык не знаешь! — Беспомощно закончила Мив-Шер и в сердцах отшвырнула фартук. Сделав пируэт, клетчатый передник приземлился на кухонный стол. Склонив к плечу голову, с холодным любопытством Даниэль рассматривал когда-то непоколебимую и властную мать, которая сейчас разом теряла и свою гордость, и свой апломб, и своего сына. — Дани, не надо. Не смотри на меня так. — Мив-Шер сдалась первой. — Ты впервые за много лет согласился войти в этот дом. Так что же такого я сделала, что ты стоишь и смотришь на меня, как чужой?
Даниэль помедлил.
— Знаешь, мама, — ровным, спокойным голосом начал он, — что касается первого твоего вопроса. На мой взгляд, выучить чужой язык не очень сложно. Однажды я уже прошёл это с английским. Гораздо сложней бывает порой найти взаимопонимание с близкими… Со своей матерью, например. Что касается второго твоего вопроса, то помнишь, как в этой самой комнате ты взяла с меня два обещания? И я согласился на оба из них. Я дал тебе своё слово.
— Потому что ты знал, что я всегда желала тебе только добра.
— Добра? Так почему ты сделала его из зла, мама?
Повисла неприятная пауза. Мив-Шер вздрогнула:
— Что такое? Ты о чём говоришь?
— Я? А вот об этом, — и Даниэль указал глазами на правую руку матери. — Итак, я знаю, что это православный крест. Так какую же веру ты защищала, ответь? Ту, что навсегда разведёт меня и Эль? Или ту, что заставит меня однажды прийти к Рамадану?
— Кто… кто посмел рассказать тебе? — страшным шёпотом выдохнула Мив-Шер. — Кто посмел рассказать? Женщина, которая родила тебе Еву? — Даниэль едко хмыкнул. — Или нет… Или это Рамадан нашёл тебя? Но мой брат не мог, он не осмелился бы… Он обещал мне. — Глаза Мив-Шер заметались. Даниэль брезгливо поморщился:
— Мама, ты говоришь не о том. Я спрашиваю тебя, почему ты солгала мне? Возможно, я был не самым лучшим сыном на свете, но я… Мама, да я же тебе верил! Я бесконечно верил только тебе! И ты об этом знала… Воспользовавшись моим доверием, ты обманула меня… Скажи мне, мама, а тебе никогда не приходило в голову, что если бы не ты, то я мог бы полюбить Эль? Ухаживать за ней, жениться…
— Нет! — перебила сына Мив-Шер. — Ты никогда бы не женился на Эль. Я её защищала.
— Ты предала её, мама, — отрезал Даниэль, — предала так же, как и меня. Ты просто взяла нас и стёрла. И вот теперь, благодаря тебе, Эль для всех — моя сестра до конца моей жизни. Ева никогда не узнает, кем была её мать, и у моей дочери никогда не будет ни брата, ни сестры. Это — тоже благодаря тебе, мама.
— Дани, остановись, — взмолилась Мив-Шер, — не говори так. Я сделаю всё, что ты хочешь, только не говори так.
— В таком случае, позволь и мне взять с тебя два обещания. — Даниэль подошёл к матери и встал к ней вплотную. — Во-первых, что касается Евы. Однажды она вырастет, и Эль, которая почему-то по-прежнему очень любит тебя, захочет привезти к тебе Еву. Так вот, мама, не смей забивать моей дочери голову пустыми сказками про род Эль-Каед. Потому что, если я только узнаю об этом, я наложу запрет на всякое ваше общение.
— Но ты мой сын, а я бабушка твоей дочери. И ты не сможешь препятствовать мне… — попробовала отыграть свои позиции женщина.
— Мама, я удочерил Еву, понятно тебе? — прошипел Даниэль. — Да, я быстро учусь. В твоём лице у меня были отличные учителя. И, как опекун Евы, я имею полное право распоряжаться, с кем общаться моей дочери, а с кем нет. И если ты только попробуешь нарушить своё слово и задурить Еве голову, то я немедленно реализую это право. Ты поняла меня?
