— Продолжай, — с кривой улыбкой предложил он. — Что дальше, Эль?
Итак, он бросил ей вызов.
Старательно избегая его насмешливого, знающего взгляда, Эль принялась терзать свою шерстяную юбку. Две пуговицы, одна молния — и юбка с легким шуршанием улеглась вокруг её ног. Глаза Даниэля потемнели. Эль была совершенством, а контраст между её белой кожей и чёрным кружевом белья убивал наповал. Сил уйти не было.
— Дальше, Эль, — потребовал он, усаживаясь поудобнее. Эль опустилась на стул, приказывая себе не разреветься. Положив ногу на ногу, она скатала чёрные чулки вниз до самых щиколоток. Под упорным, немигающим взглядом Даниэля сняла их и отшвырнула на юбку. И подняла на Даниэля огромные несчастные глаза.
— А я смотрю, тебе нравится, — бессердечно усмехнулся тот. — Ну, давай, Эль, кто-кого? Твой последний ход, девочка. — И он указал взглядом на её черные трусики.
Эль разом вспыхнула и встала. Повернувшись в пол — оборота к своему беспощадному брату, завела дрожащие пальчики за чёрное кружево белья, готовясь расстаться с тем единственным, что ещё на ней оставалось. От этого последнего шага её уберегло стремительное движение позади неё. Преодолев разделявшее их расстояние, Даниэль притянул Эль к себе, прижал спиной к своей груди, спрятал в кольце объятий.
— Всё, Эль, хватит. Довольно… Прости, это было жестоко.
— Теперь ты не уйдешь?
— Нет.
При звуках его голоса пружина, скручивающая Эль изнутри, разжалась и лопнула. Эль тихо всхлипнула пару раз и, наконец, расслабилась. Покорно опустила голову на плечо Даниэля и повернула к нему лицо. Он сжал её крепче.
— Дани, я ничего от тебя и не требовала, — попробовала оправдаться Эль. — Просто я ещё никогда… вот.
— Эль, поверь: то, что «ты никогда» — это я уже понял, — с необидной насмешкой ответил он. — Не бойся. Я никуда не уйду. И я буду осторожен.
Ночь была длинной.
Утром Даниэль вызвал такси.
Свёл Эль вниз и помог ей одеться. Прежде чем запереть двери дома, в поисках забытых вещей, окинул взглядом кухню. На глаза Даниэлю попалась перевязанная бантом фиолетовая коробка от «Cadbury». «Шоколадки… Неисправимая сладкоежка Эль», — Даниэль фыркнул. Закрыв дверь дома, он занёс соседке ключи:
— Гвен, передашь моей матери?
— Передам, конечно. А может быть, ты всё-таки останешься? — Гвен явно его приглашала.
— Нет, Гвен, не могу. К тому же за мной приехали.
Гвен тут же выкатилась на крыльцо и попыталась рассмотреть ту, что сидела в кэбе. Даниэль усмехнулся:
— Не напрягай зрение, Гвен. Это Эль. Моя сестра.
— А… — Гвен явно смутилась.
Оставив любопытную Гвен торчать на крыльце, Даниэль сел на заднее сидение и с шутливой торжественностью вложил в руки Эль коробку:
— Держи своё приданое… принцесса.
Эль смущенно спрятала лицо у него на плече. Он её обнял.
— Куда? — с улыбкой спросил водитель, поглядывая на молодую пару.
— Эль, куда ты хочешь?
— На Флит Стрит, к тебе. Если только можно.
— Можно, Эль.
Даниэль назвал полный адрес водителю. Тот кивнул. Кэб рванул с места, разбрасывая снежный след, оставляя позади себя великолепный дом Дэвида Кейда. Но Даниэль так ни разу и не обернулся. В ту ночь он сделал свой выбор сам и больше никогда не переступал порог этого дома. Но это была только половина выполненного им обещания. Когда в графстве Эссекс, в Колчестере, родилась маленькая Ева Самойлова, Даниэль исполнил клятву, данную им матери, до конца.
Он уехал в Москву и забрал свою дочь с собою.
@
3 апреля 2015 года, пятница, вторая половина дня.
Центральный офис корпорации «НОРДСТРЭМ».
Краснопресненская набережная, дом 13,
блок «А», Москва.
Россия.
Двадцатилетняя Ева казалась старше своих лет, что с недавних пор являлось предметом её тайных надежд. Но то, что лицом и статью она очень походила на своего отца, Даниэля Кейда, служило для Евы неиссякаемым источником постоянного раздражения. Очаровательная, лёгкая, стремительная, Ева олицетворяла собой подлинное изящество красоты, у которой нет равнодушных. Даже сейчас, сидя в безликом, белом, холодном офисе «НОРДСТРЭМ», Ева выглядела такой свежей и хорошенькой, словно только что сошла с обложки «Harper’s Bazar» или «Cosmopolitan». «Очень уж красивая дочь у Кейда. Разве у такой могут быть здравые мысли, ум и сильный характер?» — говорили про Еву. Увы, люди обращали внимание только на её внешность.
Люди не знали Еву.
Накручивая на указательный палец прядь отливающих медью волос, убранных в хвост, изогнув тёмные брови, Ева внимательно перечитывала документ, открытый на экране лэптопа. Это был договор, отправленный ей её начальником, первым вице-президентом по инновационным стратегиям «НОРДСТРЭМ», Дмитрием Кузнецовым. Вот уже неделю, как Ева проходила испытательной срок в должности его референта. Вместе с Евой на «НОРДСТРЭМ» трудилось без малого сто двадцать семь тысяч человек. У «НОРДСТРЭМ» было четыре офиса в башнях «Москва-Сити», пятнадцать развитых региональных филиалов и несколько крупных представительств в США, Западной и Восточной Европе. Эта мощная и монументальная структура являла собой настоящую монополию на российском рынке инвестиций и ценных бумаг и, к тому же, занималась разработкой и производством весьма специфичного программного обеспечения. По слухам, системы «НОРДСТРЭМ» позволяли обеспечить стопроцентную защиту вкладов. Основу данного программного обеспечения составлял алгоритм «НОРДСТРЭМ». Сейчас будущий код дорабатывали для национальной платежной системы.
Автором алгоритма был начальник Евы — 36-летний Дмитрий Кузнецов, бывший выпускник Московского государственного технического университета. Это был симпатичный холостяк, с сильным характером и очень жёсткими принципами. У владельцев «НОРДСТРЭМ» Кузнецов был на хорошем счету: в корпорации он работал больше десяти лет, быстро сделав карьеру от простого разработчика программного обеспечения до главного архитектора системы. Тонкости дела, которым он занимался, Кузнецов знал с практической стороны, буквально — с самой изнанки. Как убежденный технократ, гуманитарным дисциплинам Кузнецов не доверял. Тем удивительней было, что Дмитрий Александрович всегда давал безошибочные прогнозы о востребованности ИТ-продуктов и услуг «НОРДСТРЭМ». На чем Кузнецов строил свои умозаключения относительно маркетинговой и коммерческой деятельности корпорации — не знал никто. Как он это делал — оставалось самой большой загадкой для вице-президента по маркетингу «НОРДСТРЭМ». Впрочем, и маркетологи, и финансисты — как и любые другие руководители стратегических направлений корпорации — старались поддерживать с Кузнецовым ровные отношения. В споре Дмитрий Кузнецов был оппонентом, умеющим побеждать — и противником, не берущим пленных. Что до подчинённых Кузнецова, то все триста пятнадцать, находившихся в его подчинении, душ, дружно считали, что работать под Дмитрием Александровичем было примерно так же, как первый раз встать на лыжи и тут же съехать с трехкилометровой горнолыжной трассы вниз: круто, интересно, но не безопасно. Кузнецов, в свою очередь, к подчиненным по пустякам не придирался, требовал с них не процесс, а результат, но сдирал за результат все три шкуры.
