— Даниэль, ты меня слышишь? Ты что? — одёрнула его Кэтрин.
— Ничего… Ладно, пошли на занятия. — Не обращая внимания на изумленную Кэтрин, Даниэль сунул руки в карманы и отправился совсем в противоположную сторону.
Унизив Эль, он проиграл. А вот Макс всё сделал правильно.
В десятых числах декабря 1990 года студенческий совет ЛШЭ закатил серию рождественских вечеринок, которыми от души наслаждались все студенты школы. Но для Даниэля этот весёлый праздник Рождества стал его личной Голгофой. Некогда безоблачные отношения Кэтрин и Даниэля испортились и перешли в фазу обоюдных недомолвок.
Всё началось с того, что Кэтрин стала постоянно донимать Даниэля новостями о том, как продвигаются отношения Эль и Макса. И Даниэль всё чаще спрашивал себя, зачем это нужно Кэтрин.
Во-вторых, Даниэль постоянно встречал Эль в компании Макса. Они попадались ему на глаза то в кампусе, то в коридорах, то в библиотеке, то в кафе, то в учебном корпусе. Но каждый раз при виде его Эль, едва кивнув, отходила.
Но самым ужасным было то, что Даниэль стал физически ощущать присутствие сестры. Предчувствуя её появление, он легко находил Эль взглядом в толпе. Его тело было настроено на Эль все двадцать четыре часа в сутки. Это злило Даниэля. Это раздражало его. Это делало его уязвимым. Одна мысль о том, что Макс постепенно прибирает Эль к рукам, заставляла Даниэля сходить с ума от ревности и отчаяния. Но об этом никто не знал: Даниэль хорошо научился скрывать свои чувства. Он просчитался лишь в одном: Кэтрин его знала. Кэтрин была не на шутку влюблена в него. И Кэтрин не выдержала первой.
Скандал разгорелся в канун Рождества, когда Даниэль категорически отказался идти в школу на последнюю вечеринку.
— Ладно, хорошо, Даниэль. Мы никуда не пойдем, если только ты скажешь, почему ты не хочешь идти туда, — заявила Кэтрин.
— Кэти, у меня просто нет настроения. Мне и тут с тобой хорошо, — беспечно ответил Даниэль, развалился на новеньком диване и шутливо предложил: — Давай, иди в мои объятия.
— Даниэль, хватит дурачиться. Объясни мне, наконец, что с тобой происходит? Ты сам не свой с того дня, как познакомил Эль с Максом. Хотя нет… я не права… всё началось намного раньше, когда ты ездил в Оксфорд, к своей семье. Что-то случилось там, да? Ты ведь что-то скрываешь, разве нет?
— Кэти, отвяжись от меня. Ты сама не понимаешь, о чём говоришь, — и Даниэль беспечно взял в руки пульт от телевизора.
— Ах так? — Зло прищурившись, Кэтрин пересекла комнату и встала напротив Даниэля. Сложив руки на груди и заслонив телевизор, она потребовала: — Скажи мне правду, и я от тебя отстану.
— Кэти, я тебе повторяю: я не понимаю, о чём ты говоришь, — буркнул Даниэль, переключая каналы, и безуспешно стараясь разглядеть хоть что-нибудь на экране, который спиной загораживала Кэтрин.
Устав от комедии, которую Даниэль ломал почти полгода, Кэтрин шагнула к нему и выхватила пульт. Не оборачиваясь, выключила телевизор, потом размахнулась и запустила пультом в голову Даниэля. Пульт просвистел рядом с его ухом, ударился о спинку дивана и с грохотом приземлился на пол.
— Кэт, ты что, с ума сошла? — не повышая голоса, поинтересовался Даниэль.
Окончательно рассвирепев, Кэтрин нагнулась за пультом, подняла его и снова запустила им в Дани. В этот раз юношу спасла только хорошая реакция и отличная спортивная форма, которую он приобрел еще в колледже. Даниэль отбил пульт рукой и скинул ноги с дивана.
— Ещё раз так сделаешь и неделю не сможешь сидеть, — пригрозил он.
— А ты… ты даже разозлиться на меня не можешь? — закричала Кэтрин.
— А зачем мне на тебя злиться? — ровным голосом спросил Даниэль, поднимая пульт и — так, на всякий случай — прикидывая расстояние от руки Кэтрин до тяжелой керамической вазы.
— Зачем тебе на меня злиться? Да потому что только твои эмоции и выдают тебя! Я скажу тебе, что не так. Хочешь?
— Можно подумать, у меня выбор есть, — проворчал Даниэль.
Кэтрин прищурилась.
— Ты знаешь, как ты смотришь на свою сестру? — язвительно начала она.
— Кэтрин, ты что, ревнуешь? Да у тебя и малейшего повода нет, — ухмыльнулся Даниэль. Он потянулся к Кэтрин, но девушка отступила назад, выставив вперёд руку.
— Да нет, Даниэль. Это ты ревнуешь, — веско сказала она. — Дани — это ведь так Эль тебя называет? Так вот, Дани: это ты с ума сходишь, когда видишь свою сестру рядом с Максом. Ты смотришь на Эль так, как будто твоя сестра должна принадлежать только тебе и никому другому. С чего бы это, Дани?
— Кэт, немедленно, прекрати нести всякую чушь, или мы поссоримся, — предупредил Даниэль, но девушку было уже не остановить: она добивалась правды.
— Ты, Дани, смотришь на свою сестру абсолютно голодным взглядом. Ты глядишь на свою сестру так, как будто в этом мире для тебя есть только одна женщина — эта твоя Эль. На меня ты никогда так не смотрел… Что, Даниэль, влюбился? Влюбился в свою собственную сестру, да? Хочешь её? Хочешь?.. Что, это и есть тот самый грязный секретик, от которого ты спасаешься в моих объятиях?.. Слушай, а скажи-ка мне, сколько ты вот так терпишь? Нет, мне просто интересно. Ну, сколько? Год? Нет? Два? Или… или постой- ка… или это длится с того самого дня, когда ты сбежал из Оксфорда ко мне в Йорк, и прямо на пороге, со мной… меня… — сообразила Кэтрин.
Кэтрин поняла, что добилась своего, когда увидела на лице Даниэля адскую смесь: стыд, потрясение — и, наконец, безысходную боль потери.
— Боже мой, так я права, — с ужасом пролепетала Кэтрин, глядя в глаза, в которых сейчас плакала душа Даниэля.
Но Даниэль закрыл глаза. Когда его ресницы дрогнули и поднялись, его взгляд стал безмятежным. За одним исключением: в его глазах больше не отражалась она, когда- то его Кэтрин.
Кэтрин унизила его. Она причинила ему боль. Она переступила черту, чтобы узнать его тайну.
Этого он ей и не простил.
Между ними повисла тишина — тяжёлая, оглушительная.
Всё рухнуло, рассыпалось в один момент, точно карточный домик. Застыв, Кэтрин с отчаянием наблюдала, как Даниэль равнодушно шагнул в прихожую, как снял с вешалки своё пальто. Как открыл дверь дома.
— Даниэль, куда ты уходишь? — испугалась Кэтрин. Он промолчал. — Не смей убегать от меня!
Но Даниэль уже переступил порог. Тяжелая дверь хлопнула, и в квартире снова воцарилось молчание — гнетущее, как одиночество.
— Не смей убегать от меня… Не смей убегать от себя, я же люблю тебя! Я думала, что правда поможет нам сохранить любовь. — Кэтрин горько расплакалась и опустилась на колени возле двери, за которой навсегда исчезал из её жизни Даниэль.
«Ну что ж, Кэтрин, ты права. Я действительно хочу ту, что моей никогда не будет. Я видеть не могу Эль. Я жизнь готов ей испортить. Я могу убить её словом. Но я не могу заставить себя не думать о ней. При одной мысли о том, что она будет принадлежать другому, мне выть хочется. Я душу готов заложить за то, чтобы получить её», — думал Даниэль, спускаясь вниз по ступеням дома на Флит Стрит и оглядываясь в поисках такси. Но чёрного кэба не было, и Даниэль медленно пошел вперёд по заснеженной улице. Он поднял воротник пальто, спрятал в карманы руки и подставил лицо крупным хлопьям влажного снега, когда водитель такси просигналил ему и остановил машину. Даниэль сел в кэб, рассеянно провел ладонью по запорошенным снегом волосам и глубоко задумался. Водитель вежливо ждал, постукивая пальцами по кожаной оплетке руля. Через мгновение, показавшееся водителю вечностью, Даниэль очнулся и вспомнил, что его мать и приёмный отец уехали на рождество во Францию, оставив соседке запасной комплект ключей от дома в Оксфорде.
