Не замечая Даниэля, девушка покрутила головой, выглядывая кого-то. Словно отвечая на её немой призыв, из — за кустов сирени раздался затейливый, переливчатый свист. Девушка улыбнулась, и Даниэль задохнулся, увидев улыбку — самую красивую на свете…
Его детская мечта обрела облик и имя.
— Элли, это ты? — потрясенно ахнул Даниэль.
При звуках его голоса девушка обернулась. И Даниэль невольно сдвинул брови, заметив, как улыбка покинула лицо сестры, вмиг ставшее безмятежным.
— Salam Dani, — очень вежливо поздоровалась девушка на арабском языке, рассматривая брата. — Проходи в дом. Мамы и папы еще нет, но они скоро будут. Отправились на рынок, кое-что купить на обед. Мама попросила меня дождаться и тебя встретить. Хорошо, что ты приехал вовремя, а то мне пришлось бы занести ключи соседке.
При звуках родной, не забытой им, речи, Даниэль окончательно врос в гравий.
Ему никто не удосужился рассказать, что его младшая сестра так сильно изменилась, и даже успела выучить его родной язык. И тут Даниэль мысленно дал себе хорошего пинка: наверняка все эти новости были подробнейшим образом изложены в посланиях Элли. И Дани немедленно поклялся себе обязательно прочитать все те письма, что были спрятаны в его рюкзаке, и все то, что Элли ещё обязательно напишет ему.
— Э — э.. salam Elle. — Стараясь казаться уверенным, Даниэль кивнул и поднялся на крыльцо. — Кстати, а обнять меня ты не хочешь? — насмешливо предложил он сестре, намекая на их первую встречу.
Подумав, Эль отрицательно покачала головой.
— В чем дело? — Даниэль поднял брови. — Раньше ты была куда как смелей, — подначил он девушку.
«Тёплую» встречу родственников прервал новый, теперь уже нетерпеливый свист из — за кустов сирени. Эль побледнела. Даниэль презрительно изогнул бровь.
— А это как прикажешь понимать? — надменно спросил он, кивая на злополучный куст.
— А так: это — мой приятель. У меня с ним свидание, — спокойно и независимо отрезала сестра. — А это — ключи от дома. На, держи. — Элли попыталась вложить медную связку в ладонь Даниэля и улизнуть, но смуглые, сильные пальцы обвились вокруг узкой белой руки Эль, и — …
«Ошибка», — понял Даниэль, ощутив, как внутри него разгорается очень опасное пламя. Даниэль невольно нашёл глаза Эль: чувствует ли она то же самое?
В ответ Эль зажмурилась и отдёрнула руку. Вынув из кармана зелёного платья белый платок, медленно и брезгливо вытерла им свои пальцы. И Даниэль оторопел: удар был нанесён мастерски, профессионально. Вот так, всего одним коротким движением Эль дала ему понять, что ничего не забыто, что топор войны не зарыт и что лёгкого примирения не будет. Пользуясь замешательством Даниэля, впервые не знавшего, что сказать, Эль сбежала с крыльца. Потом, словно о чём-то вспомнив, обернулась:
— Дани, я тебя очень прошу: не называй меня больше Элли. Та история закончилась, можешь поставить в ней точку. Меня зовут Эль. Это — всё.
И Даниэль потерял дар речи.
Ровно через секунду рыжее пламя волос Эль исчезло за кипельно — белой сиренью. «Ничего себе», — растерянно подумал Даниэль. От неприятных мыслей его отвлек сочный мальчишеский голос, приветствующий его сестру — и звук не менее сочного поцелуя:
— С кем это ты болтала?
— Со сводным братом. Он у нас знаешь ли, вечный принц… Не обращай внимания. — Насмешливый бархатный голос Эль и издевательский хохот её приятеля удалялись всё дальше и дальше, а Даниэль в бешенстве закусил губу. Вид у него был беспомощный и разъярённый.
Таким и застали Дани отчим и мать, открывая калитку дома:
— Здравствуй, Даниэль! Как ты вырос, возмужал.
— Дани, детка, приехал… Я так ждала. Скажи, ты уже видел Эль?
— Видел… Здравствуйте, мама, отец, — уверенно пожимая крепкую, тёплую ладонь Дэвида, Даниэль взял себя в руки, а обнимая мать, поймал себя на мысли о том, что, как и Эль, делает лицо безмятежным…
Вечером Даниэль раздражённо мерил широким шагом дорожку перед домом, и ему хотелось разом сделать несколько вещей: притащить Эль из Лондона. Надрать уши непокорной сестре. Засветить в глаз её приятелю, у которого был отвратительный свист и не менее отвратительный хохот. Или — вернуться в тот день, когда Эль улыбалась только ему и только на него смотрела.
Но Даниэль так и не дождался возвращения сестры: Эль позвонила Мив-Шер, извинилась и предупредила, что останется ночевать в лондонской квартире Кейдов. Квартира была расположена на Риджент Стрит.
— Мам, а часто Эль гуляет по ночам и не ночует дома? — небрежно поинтересовался Даниэль, едва лишь мать опустила трубку.
— Нет, не часто, — обернулась та, — а что?
— Да так, ничего. — Даниэль ушёл от ответа.
— Ну-ну, не злись, — понимающе улыбнулась Мив- Шер. — Просто ты очень давно здесь не был. И видимо, поэтому успеть забыть, что твоя сестра всегда отличалась редкостным благоразумием. Правда, за исключением тех случаев, когда ты доводил ее до слёз своими жестокими шутками.
Мать явно намекала на любовные приключения египетского сундука. Даниэль ухмыльнулся.
— А что, мне надо было с Эль целоваться? Так это никогда не поздно исправить, — ляпнул он и тут же осёкся, заметив жёсткий, хлёсткий, непримиримый взгляд матери.
— Дани, не забывай, о ком ты говоришь, — ледяным тоном обрезала сына женщина. — И кстати, заодно разреши мне тебе напомнить, что я не только твоя мать, но и Эль тоже. Поэтому позволь мне поговорить с тобой о ваших с Эль отношениях.
«Понятно: сейчас мама прочитает мне лекцию о том, что нужно уважать чувства сестры. Потом скажет, что любит меня больше жизни, и, наконец, отстанет от меня. Вот тут — то я и спрошу у неё, когда мне привезти в Оксфорд Кэтрин», — с этой мыслью Дани скрестил руки на груди, грациозно привалился плечом к косяку двери и небрежно кивнул матери:
— Хорошо, мама. Давай, говори. Я тебя слушаю.
— Знаешь, Дани, я всегда жалела о том, что в детстве вы с Эль так и не подружились, — медленно, раздумчиво поглядывая на сына, начала Мив-Шер. — Наверное, это можно было исправить тогда, когда ты и Эль были ещё маленькими. Заставь я тебя тогда быть терпимее к девочке или отправь я тебя в школу по соседству с той, где училась Эль, и всё было бы по-другому. Ты научился бы видеть в Эль сестру, заботиться о ней, уважать её, а не воспринимать как досадную помеху — или как человека, чужого тебе. Но Дэвид запретил мне давить на тебя. И я послушалась Дэвида. Я отступила… Впрочем, я уже тогда понимала, что если моё руководство ты только терпишь, то с Дэвидом ты считаешься. Не отрицаю, подход, который Дэвид нашёл к тебе, во многом оправдался. Ты научился выбирать главное. Сумел найти себя в этой стране. Серьёзно относишься к будущему. Даже то, в какой профессии ты видишь себя — в этом тоже заслуга Дэвида. К счастью для меня, ты хорошо помнишь и свою кровь. История твоего рода и долг перед ним навсегда отпечатаны на твоей руке. — Мив-Шер понизила голос и красноречиво указала глазами на белый crux ansata на правом запястье Дани. — Но есть то, что смущает меня. — Мив-Шер помолчала. — С возрастом ты всё больше похож на Амира.
