Поймав жадные взгляды любопытных прохожих, понимаю, как я выгляжу со стороны: я — смешна и жалка. И я поднимаю вверх голову и марширую в сторону Авиационного переулка. 'Лжец… грязный лгун… лжец, — кричат слова в моей голове в такт каждому моему шагу, — а ты, DUO, даже не добыча — ты просто приманка, потому что Соболеву с самого начала был нужен сервисный центр Бергера, чтобы разобрать его по частям и пустить на дно и так уже тонущий Димкин бизнес'. Давя в себе ком из гнева, ярости и проклятых слёз (дурацкая женская слабость!), останавливаюсь рядом с 'ауди', сдёргиваю с плеча сумку, пытаюсь найти в ней ключи от машины. Слышу трель мобильного. Выхватываю из кармана юбки телефон. Не глядя на определитель, рявкаю: 'Да!', всем сердцем желая, чтобы позвонил тот, на ком я сейчас по праву могу сорваться.
— Катя, привет! — 'Господи, вот спасибо тебе за этот подарок!' — Ты звонила мне, но я был в метро. Что ты хотела? — интересуется мой крысолов Соболев.
— Ну здравствуй, Дьячков, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, чеканю я.
— Э — э… Катя, прости, у тебя всё хорошо? — любезно интересуется этот 'Мюнхгаузен'.
— Да как тебе сказать? — злобно отзываюсь я. — На фоне того удовольствия, которое получал ты, когда водил меня за нос, я чувствую себя полной идиоткой.
— Ты это о чём? — недоумевает профессиональный враль.
— О чём? — И тут мой взгляд падает на ключи от 'ауди', зажатые в моей руке. — А ну‑ка скажи мне, если у тебя автоматическая коробка передач, то в каком положении должен быть рычаг, когда ты заводишь машину?
— Что? — сглатывает он.
— Отвечай! — Я уже ору в трубку.
— Э — э… Я на механической езжу, — отзывается этот 'темнила'.
— Правда? Клёво! — от злости у меня даже зубы начинает ломить. — Тогда тот же вопрос, но относительно механической коробки передач.
— На…э — э… на первой. То есть на нейтральной… Слушай, Кать, да какая разница?
— Что, не знаешь? — Я уже топаю ногами, разгоняя бешеным взглядом ошарашенных моим криком прохожих. — Ах да, и как я забыла: рождённый ездить на такси — водить машину не может. Да?
— Что? — фыркает он. — Слушай, Кать…
— Я знаю, что меня зовут Катя! — рычу я. — А тебя как зовут? Ты же не Герман. Ты же Артём Соболев.
Пауза. А я мигом теряю весь свой запал. Мне не хватает воздуха. Пытаюсь набрать его в лёгкие — и, к своему ужасу, всхлипываю. Глаза заволакивает влажная плёнка, из правого глаза падает слеза, а я, к своему ужасу, беспомощно хлюпаю носом.
— Кать, ты что, плачешь? — тихо спрашивает 'Дьячков'.
— Нет!
— Кать…
— Всё, хватит. — Собираюсь повесить трубку и слышу прямо‑таки командный тон:
— Катя, ты сейчас где?
'Срифмовать тебе?' А Соболев продолжает наседать на меня:
— Ты где? Я кого спрашиваю?
— На парковке, Авиационный переулок, напротив дома четырнадцать. Стою и раздумываю, где тут отделение милиции, — вредным голосом отзываюсь я.
— Подожди секунду.
— Что, струсил? — Я злобно тру правый глаз.
— Нет. Скажи, твой 'ауди' золотистого цвета?
— Что? — от удивления я даже всхлипывать перестала. — Подожди‑ка, — осеняет меня, — ты что, ещё и следил за мной?
— Стой, где стоишь, — приказывает этот гад.
— Знаешь, что? Да пошёл ты к чёрту! — Бросаю трубку. Дрожащим пальцем пытаюсь попасть в кнопку сигнализации, но, видимо, нажимаю сразу на два 'ключа', потому что 'ауди' издаёт мощный рёв.
— Чёрт… чёрт… вот чёрт, — задыхаюсь я и пытаюсь справиться с непослушной машиной. 'Ауди' орёт дурным голосом, на вопли машины собирается толпа, я краснею от злости, и…
— Дай мне. — Перед моим носом возникает смуглая мужская рука, которая ловко выдёргивает брелок из моих скрюченных пальцев. После чего мой нежданный спаситель, видимо, жмёт на нужный 'ключ', потому что 'ауди' затихает как трусливый пёс, признавший хозяина.
А я медленно оборачиваюсь. Первое, что я вижу — вздымающуюся после бега жёсткую грудную клетку, выглядывающую из‑под наспех надетой рубашки. Свет буквально пронизывает тонкую ткань, создавая эффект истончающейся одежды, за которой угадывается смуглое, поджарое, гибкое тело. Мои глаза невольно ощупывают обнажённую шею и поднимаются на уровень подбородка, полуоткрытого полного рта и изящного носа, украшенного аккуратной горбинкой. Мгновение — и мой растерянный взгляд утыкается в карие глаза, в которых плещется искорка здорового юмора.
— Ну, привет, — моё темноволосое наваждение забавно морщит нос. — А ловко ты меня сделала, с машиной… Кстати, если не секрет, как ты узнала про меня?
— Не секрет. Мой папа — зампрокурора, — зловредным голосом сообщаю я.
— Да ладно. — Соболев улыбается. Представляете? Он — улыбается!
— Не веришь? — злобно прищуриваюсь я. — А хочешь, сейчас спрошу у отца, сколько лет тебе за обман 'светит'?
— Кать, да перестань, — фыркает Соболев. — Я же ничего такого не сделал.
— На портале ты значишься как Дьячков, — напоминаю непримиримым тоном.
— Модератор не успел имя хозяина на сайте сменить, — невинно улыбается Соболев.
— Ты писал мне от имени Германа, — обвиняющим голосом режу я.
— Ага. А ты подписывалась, как DUO.
— Да ты же выдавал себя за другого человека! — Я чуть ногами не топаю.
— Это разрешено. Запрещено паспорт другого человека показывать… Кать, ну успокойся. На, держи, — он возвращает мне брелок и смотрит на меня так, точно трогает. Я невольно отступаю и отчего‑то вспоминаю, каким я увидела его в первый раз. Он был в костюме, а не в рубашке и джинсах, в которых он кажется таким естественным. И настоящим.
— А знаешь, Соболев, — ещё пытаюсь ехидничать я, — костюм тебе не идёт. А вот в этом наряде ты вполне в своём возрасте.
— Знаю, — он смущённо вздыхает и трёт лоб.
— Вот и я так и знала, — зачем‑то признаюсь я.
— В смысле? — Мальчишка моментально ловит меня в капкан своих глаз.
— Забудь. — Пытаюсь распахнуть дверцу 'ауди', чтобы уехать, но Соболев придерживает её:
— Кать, ну раз уж ты приехала, то давай где‑нибудь посидим. И по — настоящему познакомимся. — Он на секунду задумывается. — Хочешь, пойдём в 'Старбакс'?
'Очень смешно!'
— Нет уж, спасибо. Я уже упилась кофе.
— А хочешь, можем подняться ко мне?
И тут до меня доходит, каким образом этот мальчишка увидел мой 'ауди' на парковке…
