— Дима, не надо.
— Почему?
— Я устала и не хочу.
Он промолчал, но его руки стальным кольцом обхватили меня, не давая высвободиться, а его привычный и родной запах, смешанный с ароматом дорогого парфюма, вдруг показался мне чужим и начал буквально душить меня.
— Дим, хватит. Остановись!
Но он силой загнал меня под себя, и я, впервые увидев его неумолимые глаза, испугалась по — настоящему.
— Дима, прошу тебя, нет!
Вместо того, чтобы оставить меня в покое, Бергер принялся добиваться ответа от меня. Это было страшно и отвратительно. Неведомо как вывернувшись из‑под него, я спрыгнула с кровати и отбежала на середину комнаты.
— Бергер, ты с ума сошёл? — Мне хотелось сказать это грозно и громко, но из моего горла вырвался только испуганный писк. Не сводя с меня глаз, Димка скинул с постели ноги, собираясь встать и достать меня.
— Не подходи, или я закричу!
Мой несчастный вопль резанул тишину комнаты. Услышав его, Бергер замер. Вздрогнул, мотнул головой, точно отгонял видения. Положил локти на колени, устало пропустил между пальцами взлохмаченную шевелюру волос. Его руки казались белыми в темноте, а я отчего‑то подумала, что я — с чужаком в одной комнате.
— Бергер, ты с ума сошёл? — обнимая себя руками, чувствуя, как меня начинает трясти, шёпотом повторила я.
— Что? Нет… Всё, Кать, прости. Просто… у меня на работе не заладилось. А теперь ещё и ты…
— Что 'я'? — Больше всего в эту минуту я боялась, что Бергер поднимет голову, и я снова увижу его глаза. — Что я не так сделала?
— Ты стала другой, — помедлив, нехотя произнёс Дима. — Я почти потерял бизнес, а теперь ещё и ты отказываешь мне. Последнее время ты постоянно говоришь мне 'нет'.
— А ты хотел, чтобы я с утра и до ночи скакала, как заведённая кукла? — Гнев, охвативший меня, придал мне нужные силы. — Ты считаешь, что я всегда должна говорить тебе 'да'?
— Можешь молчать. Всё лучше, чем открыто демонстрировать отсутствие желания спать со мной.
— Погоди‑ка. Выходит, ты так пытаешься компенсировать неурядицы на работе? Я за этим тебе нужна? — Теперь кое‑что понятно и мне. А главное, мне стало ясно, почему моё тело перестало отзываться на него. Смотрю на Димку, который молчит. Но молчание — знак согласия. — Дим, опомнись. Твой бизнес — это всего лишь деньги. Это. Всего лишь. Деньги!
— Мужик без денег — для женщины ничто, — Бергер поднимает голову и угрюмо глядит на меня. — И то, что ты стоишь там, а не лежишь здесь, — он дважды хлопает ладонью по простыне, — это как раз лучшее тому доказательство.
Между нами разливается вязкая тишина. А внутри меня образуется новая трещина.
— Прости, но тебе сейчас лучше уехать, — признаюсь я.
— Что? — Димка невольно хмурится.
— Сейчас тебе лучше уйти. Или же уеду я.
— Куда это, интересно? — Я молчу. — Ладно, всё. Я был не прав. Пойду в душ, а ты пока тоже остынь, Катя. — Бергер встаёт, и избегая глядеть на меня, решительно направляется в ванную. Хлопает дверью, откуда через минуту слышится шум воды. А я сажусь на диван, стоящий у окна. Обнимаю колени и плачу.
Я так и задремала там, на диване, свернувшись клубком. В полудрёме я ощутила, как Димка вернулся в комнату и подошёл ко мне. Тронул меня за плечо.
— Дим, не надо!
— Не буду… Да не дёргайся ты! Я только перенесу тебя на кровать.
— Сама дойду.
Больше Бергер до меня не дотрагивался.
Утром всё было, как и раньше: мы улыбались друг другу и разговаривали, но это были уже улыбки двух чужаков, проснувшихся в одной комнате. Между нами чувствовался первый серьёзный скол, а в воздухе до предела натянутой струной звенело нешуточное напряжение. Оно ощущалось в наших коротких словах, в излишне вежливых фразах и настороженных взглядах. Оно не пропало даже тогда, когда Димка поцеловал меня в щёку, благодаря за завтрак. Взрывоопасность была даже тогда, когда мы вместе вышли из дома и спустились в затенённый акациями двор. Там, решившись, я протянула Димке ключ от замка зажигания своего 'ауди'.
— Это ещё зачем? Тебя на работу отвезти? — Бергер с недоумением воззрился на меня.
— Сейчас объясню. Но сначала… Скажи, ты не будешь против, если эту неделю я буду ночевать здесь, одна, у себя?
— Зачем?
— Дим, — помедлив, я мягко тронула его за отворот твидового пиджака, — мне не понравилось то, что случилось. Да, у тебя на работе неприятности, но я — не трофей и уж тем более, не компенсация. Беда даже не в том, что ночью ты напугал меня. Проблема в том, с кем ты меня сравнил. Возможно, я дала тебе повод так говорить о себе, приняв от тебя эту машину, но… в общем, я хочу её вернуть. Извини.
— Нет, Катя, не надо! — Бергер схватил меня за запястье, вложил в мою ладонь ключ и осторожно потянул на себя. — Не надо, Катя, пожалуйста. Пойми, мне сейчас трудно.
— Ладно, хорошо, — лишь бы не спорить, кивнула я, мысленно поклявшись прибавить стоимость своего 'ауди' к двадцати пяти тысячам долларов — тем самым, которые мне ещё предстояло достать. — Но, может быть, нам лучше пока взять в отношениях паузу? Мне кажется, тебе надо выдохнуть.
— А тебе?
— А мне — разыскать для тебя два миллиона.
— То есть, ты сможешь? — Димка изумлённо моргнул, и в его глазах появилось прежнее выражение мягкости и тепла.
— А ты как думаешь? — грустно улыбнулась я.
— И ты не сбежишь с моего тонущего корабля к другому мужчине?
— Я похожа на крысу? Или на твою бывшую жену? — Вот теперь начинаю злиться я.
— Нет. Ты похожа на мою будущую жену… Хорошо, если тебе так удобней, то поживи пока одна.
'Интересно, отпустил бы он меня так легко, скажи я ему, что не смогу найти два миллиона?' — думала я, провожая глазами его машину — не тот новенький, лаковый, чёрный 'Бентли', который был у Димки год назад, а старенькую, как и у меня, 'ауди'.
Оттрубив на работе положенные восемь часов (без учёта времени на обед, которого мне хватило, чтобы смотаться к Димке на Олимпийский проспект и забрать кое — какие вещи), я отправилась к себе домой. Дальнейшее вы уже знаете. И вот сейчас я сижу на кухне и жду шести. Мой взгляд невольно падает на часовые стрелки.
'Господи боже мой, уже шесть пятнадцать, а Дьячков просил меня позвонить ему ровно в шесть!'
Хватаю телефон, но в спешке опрокидываю чашку. Чертыхаюсь, ищу тряпку, чтобы вытереть стол. В это время мобильный истошным голосом исполняет сигнал входящего.
— Алло, — кричу я в трубку.
— Э — э, Катя? — У Дьячкова тот удивленный тон, которым разговаривают люди, встретившие на улице живого мамонта.
