— Да ничего я не хочу! — В минуты раздражения мне курить хочется. Хлопаю себя по карманам пиджака, нащупываю пачку 'Rothmans', выбиваю сигарету. — Мне комиссионные с Кати не нужны, — сую сигарету в рот.
— Но такая мысль была, да? — докапывается отец.
— Нет. Такой мысли не было!
Ставя точку в споре, чиркаю колесиком 'Крикета'. Папа описывает креслом ещё одну параболу.
— На тебя это как‑то не похоже, — подначивает меня он.
— А я исправился, — огрызаюсь я, — я стал бессребреником.
Папа Саша смеётся, а я отвожу в сторону глаза. Я не могу объяснить отцу, что меня впервые за год по — настоящему тянет к женщине. Но эта женщина принадлежит моему врагу — человеку, её недостойному.
— Артём, слушай, что ты затеял? — Поворачиваюсь, ловлю взгляд отца. — Что у тебя на уме? Ты же не просто так хочешь помочь этой девочке. Может, тебе стоит посоветоваться со мной? Знаешь, как говорится: один ум — хорошо, а полтора — лучше.
— Очень смешно, — недовольно отзываюсь я. — Па, оставь ты меня и Катю в покое. А ещё лучше позвони на 'Мосфильм' прямо сейчас, а? Я понимаю, что у тебя отпуск и всё такое, но ты узнай прямо сейчас, для меня, на каких условиях твоё руководство выкупит эту книгу?
— Ну, хорошо, уболтал. Так и быть.
Отец нащупывает телефон в нагрудном кармане рубашки, набирает номер киноконцерна. Спрашивает какого‑то Арсения Петровича, долго ждёт соединения. Наконец, до меня доносится: 'Сеня, привет! Ну, как дела?'. Далее папа начинает выстреливать фразами, убеждая собеседника в уникальности книги Кати. Я же поднимаюсь из плетёного кресла и направляюсь к дальней стороне крыльца. Рассматриваю жасмин, малину. Взглядом отлавливаю маму, которая быстро идёт к дому со стороны кухни. Маму сопровождает приблудный толстощёкий чёрно — белый кот с интригующей кличкой Барсук. Барсук льстиво вьётся у мамы в ногах, а мама громко ругает кота за украденный им кусок говяжьей вырезки. Хлопает на щеке надоедливого комара и тут же поправляет тёмную, выбившуюся из гладкой причёски, прядь волос.
'Я так люблю её, — думаю я. — А после Аллы приезжал сюда только раз в полгода, да и то после длительных уговоров. Боялся, что мама прочитает по моим глазам всё, что я скрываю. А ещё спросит, когда же, я наконец привезу к ней с отцом свою девушку? Вот только Алла никогда не была моей девушкой. Впрочем, по большому счёту, моей она тоже никогда не была…'.
— Артём, всё, готово! Иди сюда.
Оборачиваюсь: отец машет мне рукой, подзывая к себе.
— Договорился?
Папа кивает, а на крыльцо взлетает мама.
— Мужчины, обедать! — властно требует она.
— Мяу, — вторит маме Барсук.
— Сейчас идём. — Папа ловит руку мамы и нежно целует её в ладонь. — Сейчас идём, Катя… А ты, Соболев — младший, как ни странно, снова был прав: сценарий действительно потянет на два миллиона, но при условии, что это будет именно готовый сценарий, а не рукопись, и не книга.
— Йес! — Я совершенно по — дурацки вскидываю вверх кулак и делаю торжествующий взмах локтем.
Папа быстро переглядывается с мамой, а я ловлю нечто в их глазах. И это 'нечто' настолько красноречиво, что в моей бедовой голове красной строкой немедленно пробегает мысль о том, что родители явно что‑то затеяли.
Прищуриваюсь не хуже Барсука, сую ладони в задние карманы брюк и отступаю к косяку двери:
— Продолжай, — говорю я отцу.
— В общем, в течение двух недель из книги надо сделать полноценный сценарий. Как думаешь, твоя Катя сможет его написать?
— Во — первых, Катя — не моя, — напоминаю я. — А во — вторых, без понятия.
— Ну, тогда, если 'не твоя' Катя не сможет переработать книгу, то дай ей телефон отца. А ещё лучше, привези девочку к нам, папа ей сам всё расскажет, — невинно заключает мама.
'Ах, вот оно что…'
Итак, передо мной — сговор двоих. Я насмешливо фыркаю:
— Сводничеством занимаетесь, уважаемые родители? Ничего у вас не выйдет: со своей личной жизнью я как‑нибудь без вас разберусь. И кстати, если уж на то пошло, то я могу рассказать Кате, как писать сценарии. Ещё не забыл, вашими молитвами.
— Правда? — звучит ироничный голос отца.
— Правда.
— А ведь не дурак, — мама смеётся и неосознанным жестом поглаживает широкое плечо отца.
— Думаешь? — папа улыбается и накрывает ладонью тонкие пальцы мамы.
А я, не выдержав, смеюсь: мои родители всё‑таки добились своего. А ещё мне отчётливо ясно, что маме и отцу Катя DUO почему‑то понравилась.
Спустя час вызываю такси. Мама машет с крыльца, папа провожает меня до машины.
— Так не забудь, Артём: у вас с Катей есть две недели, чтобы написать сценарий, — напоминает он.
Я киваю:
— Запомню.
— Ну, пока. Звони, если что.
Отец захлопывает дверь, и такси отъезжает. 'Сценарий, — это отлично, — думаю я. — А пока озаботимся авторскими правами'.
В 16:00 вхожу в офис адвокатской конторы 'Дробин и Ко'. Киваю секретарю:
— Привет, Маша.
— Здравствуйте, Артём, — приветливо улыбается девушка. — Илья Алексеевич вас ждёт.
— И это правильно, — отвечаю я. — А как твои дела?
Маша стремительно задвигает ящик стола и краснеет:
— Всё хорошо, всё нормально.
— Любовь зла, — я подмигиваю растерявшейся Маше и толкаю дверь с табличкой 'Илья Дробин — старший партнёр'.
— Привет юристам!
— Салют коммерсантам! — Мой единственный, выживший после моего 'развода' с Аллой, друг поднимается из кресла и в привычной манере пытается ударить меня по плечу, от чего я уклоняюсь, и удар Ильи приходится в воздух. — Ты, как всегда, вовремя.
Я протягиваю для приветствия ладонь.
— Что с Агентством ISBN?
— С Агентством всё прекрасно. Давай, садись. Кстати, чай или кофе хочешь? Или чего покрепче? Сейчас Машку позову, — Илья тянет царственную длань к телефону, напоминающему миниатюрную АТС.
— Оставь ты Машу в покое, — советую я. — Ничего мне не надо, я к тебе прямиком от родителей.
— Ясненько. А Машку ты зря жалеешь: её ещё гонять и гонять! У нас же, у юристов, как?
— И как? — Я откидываюсь в кресле.
— А так: волка ноги кормят. — Илья садится за стол, назидательно тянет вверх палец и привольно размещает на углу столешницы две скрещённых ноги в туфлях нереального сорок шестого размера.
— Ну, тогда рассказывай, куда тебя ноги завели… или лыжи твои, — я насмешливо указываю подбородком на Дробинские ботинки.
